Читать «Мой инсульт был мне наукой. История собственной болезни, рассказанная нейробиологом» онлайн - страница 55

К четвертому дню мое время по-прежнему уходило по большей части на сон, потому что мозг желал, чтобы его трогали как можно меньше. Не то чтобы я пребывала в депрессии, но мой мозг был перегружен шквалом поступавшей от органов чувств информацией и не справлялся с ее обработкой. Мы с Джи-Джи решили, что ему виднее, что нужно для восстановления. К сожалению, людям, перенесшим инсульт, нечасто дают возможность спать столько, сколько им хочется. Но в моем случае мы понимали, что сон для моего мозга был способом взять тайм-аут, когда подступала усталость от работы с информацией. Мы понимали, что мой мозг по-прежнему физически травмирован, и было очевидно, что его приводит в глубокое замешательство все, что поступает от органов чувств. Мы решили, что ему нужен отдых, во время которого он сможет осмыслить то, что только что воспринял. Сон был для него временем сортировки документов по папкам. Знаете ли вы, в какой беспорядок приходит рабочий кабинет, если не выделять некоторое время на сортировку документов? То же самое относилось и к моему мозгу: ему требовалось время, чтобы упорядочивать, обрабатывать и сортировать по папкам ежечасную информационную нагрузку.

Мне приходилось выбирать между физическими и когнитивными усилиями, потому что и то и другое изматывало. На физическом фронте я делала огромные успехи, восстанавливая основы устойчивости тела. Я уже могла довольно легко садиться, вставать и даже немного ходить по коридору, но только при активной посторонней помощи. С другой стороны, голос у меня оставался слабым, потому что мне не хватало сил для выдыхания воздуха. Поэтому я разговаривала только шепотом, и моя речь была ломаной и натужной. Мне стоило немалого труда подбирать слова, и я нередко путала их значения. Например, я помню, как думала о воде, а говорила "молоко".

В когнитивном плане я трудилась над тем, чтобы осмыслить свое существование. Я по-прежнему не могла оперировать такими понятиями, как прошлое или будущее, и у меня ушло немало мыслительной энергии, чтобы составить по кусочкам какую-никакую картину настоящего. Хотя думать мне было очень трудно, я делала некоторые успехи в восстановлении своих когнитивных функций. Я привыкла к тому, что врач просил меня запомнить три вещи, а затем, в конце нашего занятия, спрашивал, что это были за вещи. Джи-Джи говорит, что она поняла: со мной все будет в порядке, когда врач попросил меня запомнить следующее: "пожарный", "яблоко' и "Уиппуруилл-драйв, дом 33". До сих пор я самым жалким образом проваливала это задание, но сегодня решила, что не буду обращать внимания на то, что он говорит, а буду раз за разом повторять эти слова про себя, держа их в памяти до тех пор, пока не настанет время. В конце занятия он попросил меня вспомнить, какие три вещи называл. И я уверенно проговорила: "пожарный, яблоко и Уиппуруилл-драйв, дом такой-то". После этого я добавила, что, хотя и не могу вспомнить точного адреса, я пойду вдоль улицы и буду стучать в каждую дверь, пока не найду нужный мне дом! Джи-Джи вздохнула с глубоким облегчением, когда это услышала. Мои слова были для нее признаком того, что мой изобретательный мозг на правильном пути, и она уверилась в том, что я еще смогу найти свой собственный путь в этой жизни.