Читать «Мой инсульт был мне наукой. История собственной болезни, рассказанная нейробиологом» онлайн - страница 29

Чувствуя себя выброшенной из ритма прежней жизни, я была одновременно встревожена и очарована тем последовательным распадом когнитивной составляющей сознания, который я теперь наблюдала. Время остановилось, потому что внутренние часы, которые когда-то тикали в моем левом полушарии, помогая определять последовательность мыслей, теперь замолкли. Без внутреннего понятия об относительности и без дополняющих друг друга форм мозговой активности, помогавших мне последовательно управлять ходом собственных мыслей, я как бы плыла из одного момента времени в другой. А больше не имело отношения к В, a 1 ― к 2. Для понимания такого рода последовательностей требовались мысленные связи, на которые мой разум был теперь не способен. Даже простейшие рассуждения по определению требуют понимания отношений между разными сущностями, а мой разум утратил способность сочетать одно с другим. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как сидеть в полном замешательстве, ожидая прихода следующей отрывочной мысли или волны ясности. В предчувствии идеи, которая рано или поздно должна была прийти мне в голову и связать меня с чем-то из объективной реальности, я сидела и повторяла про себя одно и то же: "Что же я пытаюсь делать?"

Почему я просто не набрала 911? Кровоизлияние, продолжавшееся в моей черепной коробке, происходило непосредственно над той самой частью левого полушария, которая понимала, что такое число или номер. Нейроны, в которых был записан номер 911, теперь плавали в луже крови, поэтому само понятие номера для меня больше не существовало. Почему я не спустилась этажом ниже и не обратилась за помощью к своей квартирной хозяйке? Она была в декретном отпуске, сидела дома и с радостью отвезла бы меня в больницу. Но и ее папки, еще одной детали общей картины моей жизни в ее связи с окружающими, больше не существовало. Почему я не вышла на улицу и не поймала первую попавшуюся машину, чтобы попросить о помощи? Эта идея вообще не пришла мне в голову. В моем травмированном состоянии единственное, что мне оставалось, ― отчаянно вспоминать, как позвонить кому-нибудь и позвать на помощь!

Единственное, что я могла сделать, было сидеть и ждать, терпеливо сидеть у телефона и молча ждать. И вот я сидела и ждала наедине с ускользавшими мимолетными мыслями, которые как будто дразнили меня, то появляясь, то исчезая. Я сидела и ждала волны ясности, которая позволила бы моему сознанию связать две мысли и дала бы мне шанс сформулировать хоть какую-то идею, шанс осуществить какой-то план. Я сидела и на все лады повторяла про себя: "Что я делаю? Зову на помощь. Зову на помощь. Я пытаюсь позвать на помощь".

В надежде на то, что я смогу сознательно вызвать еще одну волну ясности, я поставила телефон на стол перед собой и стала смотреть на его кнопки. Мой расстроенный мозг, мучительно пытавшийся вспомнить, какой номер можно набрать, казался пустым и болел, когда я пыталась заставить его сконцентрироваться и поддерживать внимание. В нем пульсировала боль, боль, боль. Боже, как мне было больно. Вдруг перед моим мысленным взором промелькнул номер телефона. Это был телефон моей мамы. Как здорово, что я смогла его вспомнить! Какое чудо, что я не только вспомнила этот номер, но и знала, чей он! И как примечательно, хотя и печально, что даже в своем пугающем состоянии я осознала, что мама живет на расстоянии больше тысячи миль от меня, и поняла, как неуместно было бы позвонить ей сейчас. Я подумала: "О нет, я никак не могу позвонить маме и сказать ей, что у меня инсульт! Это было бы ужасно! Она бы с ума сошла! Надо придумать какой-нибудь другой план".