Читать «Мой папа – Штирлиц (сборник)» онлайн - страница 82

Скрыв очередной укус досады, как всегда с чуть притворным энтузиазмом, я ответила:

– Теть Надь, у вас все в порядке?

В ответ я услышала, как она молчит, дышит, словно только что пробежала кросс, и сердце мое бухнулось куда-то в ноги.

Наконец она выдавила:

– Лека, ты только не пугайся, это наверняка ошибка, мне только что позвонили из Орехова – у тебя никто не отвечал… Сказали «Валя умерла».

– Какая Валя?

Все мгновенно поняв, я инстинктивно заслонилась надеждой, что умерла какая-то наша общая знакомая, но не МАМА!

– Лека, мужайся…

Недослушав, я отбросила трубку и осела в мягко вспорхнувшую коридорную пыль.

3

Не знаю, сколько времени я просидела так, силясь унять рвавшиеся наружу рыдания и вздрагивая при каждом новом взрыве хохота из ставшей вдруг непереносимо враждебной комнаты, пока в светлом проеме коридора не показался вытянутый Сашкин силуэт.

– Что с тобой, малыш?

Я сидела на корточках в темном углу, рядом с болтавшейся на шнуре трубкой, откуда навязчиво доносилось:

– ОА, ОА, ОА…

Стуча зубами, я попросила:

– Саш, поговори с ней…

Он послушно взял трубку, а во мне вдруг вспыхнула и ярким светом все озарила надежда, что сейчас он услышит и поймет что-то такое, от чего через секунду мы уже будем смеяться и…

Очень серьезно все выслушав, Сашка заговорил со мной ласково и фальшиво, как ветеринар, делающий укол раздавленной грузовиком собаке.

– Ты не волнуйся, это наверняка ошибка. Этого просто не может быть… Она же была в полном порядке…

Ему не удалось скрыть ни испуга, ни детской беспомощности. В его голосе так явственно зазвучало: «Нет, не хочу, пожалуйста, не надо», – что я поняла – не он мне, а я должна ему сейчас помочь. В долю секунды все в моей жизни неузнаваемо преобразилось. Даже намека не осталось от нашей с ним близости, потому что горе жадной звериной лапой схватило меня и с мясом вырвало из прежней жизни.

Я поднялась, и мы побрели в освещенную мертвенным светом уличного фонаря кухню, где в углу дремал разобранный на детали соседский «Запорожец», на столах в самом разгаре шли тараканьи бега, а на выщербленном кафельном полу лежал светлый квадрат с темным крестом посередине. Сердце так и не вернулось на прежнее место, а уже совершенно отдельно билось где-то в горле. Горе проглотило меня, и теперь в полном одиночестве мне предстояло жить в его темном, смрадном нутре. Было уже очень поздно. Однако, если поторопиться и взять такси, можно было еще успеть на последнюю электричку.

Домой – больно забарабанило в мозгу. С этого момента я почувствовала странное раздвоение сознания. Одна его половина сразу же капитулировала перед горем и наливалась все большим равнодушием ко всему прочему, другая с маниакальной силой ухватилась за соломинку надежды и отчаянно рванулась домой, туда, где прошло мое детство, туда, где «мы с мамой», к тому, что, казалось, еще можно было вернуть силой раскаяния и магией памяти. Мне страстно захотелось исправить предыдущие, полные холодного отчуждения годы, а особенно последнюю встречу в больнице, когда глухим от страдания голосом мама сказала: «Все… больше я тебе не нужна». Я же, решив, что это очередной трюк для подавления моей воли, ехидно заметила, что постоянные упреки – шум, лучше всего заглушающий голос совести.