Читать «Мой папа – Штирлиц (сборник)» онлайн - страница 62

Утром вместо облаков по верхушкам деревьев скакало пушистое солнце, окруженные цветущими садами украинские хаты напоминали пирожные с кремом, на платформах цветастые старухи торговали семечками и плюшками. Потом потянулись шпалеры пирамидальных тополей и алые атласные одеяла цветущих степей. Я вся превратилась в зрение, чтобы хоть глазами эту красотищу сфотографировать. Теперь уже не только я, но и весь вагон прилип к окнам. Когда проезжали Сиваш, в голове на мгновение вспыхнуло воспоминание о том, как на уроках истории наши по уши в гнилой воде переходили его, чтобы отобрать Крым у белых, но, как мокрая спичка, воспоминание чиркнуло и погасло, потому что Сиваш сиял, как огромное блюдо с расплавленным солнцем.

Всем не терпелось поскорее приехать. Только мне хотелось лежать и лежать на верхней полке, чтобы растянуть свое счастье на полжизни. Но вот, как сквозняк, по вагонам пронеслось слово «Симферополь», и Аня объяснила, что оттуда нас на автобусах повезут в «Артек» по горному серпантину. Она уже много раз ездила с папой в Крым в какие-то неведомые дома творчества, и по пути из Симферополя в Ялту у нее всегда кружилась голова. При словосочетании «горный серпантин» у меня тоже закружилась голова, но только от восторга, и я, как и все, с нетерпением стала ждать прибытия.

Симферополь встретил нас духовым оркестром и жарой. Просто не верилось, что вчера в Москве было холодно и шел дождь. Нас рассадили по автобусам и с песнями повезли… увы, не в «Артек», а на сортировочную базу, которую вожатые между собой называли «пересылкой». Это был большой, но все же тесный асфальтовый двор, окруженный бетонным забором с колючей проволокой. Приемная комиссия в административном корпусе занималась формированием дружин, а мы сидели на чемоданах и ждали своей очереди.

Народу на «пересылке» скопилось с нескольких поездов. Солнце шпарило вовсю. Цистерну с водой привезли только после того, как несколько человек упали в обморок. Кто-то из ребят наполнял водой пилотки, другие пили из горстей, я приспособила под посуду пустые картонные коробки от сухого пайка. Есть не хотелось, но поскольку все равно делать было нечего, мы ели сбереженные мною продукты, запивая их теплой, пахнущей картоном водой, и Аня поражалась моей смекалке. Я же счастлива была хоть чем-то ей отплатить за доброту.

С туалетами на пересылке тоже был полный кошмар. К ним стояли длиннющие очереди, а войти туда было просто страшно. Туалетной бумаги не было. В то, что артековцы способны так загадить общественные уборные, поверить было просто невозможно. Внутренне я негодовала, что вместо «Артека» нас запихнули в этот раскаленный асфальтовый мешок, на языке вертелось любимое мамино слово «бардак», но, помня данные ей обещания, я держала его за зубами.

Стемнело, когда нас вновь рассадили по автобусам. Петь пионерские песни уже никто не мог. Все хотели только спать. Аня привалилась ко мне и уснула. Мне было тяжело, но я терпела. Я для нее еще и не такое бы вытерпела. Мы ехали по горному серпантину в кромешной темноте, лишь изредка где-то далеко внизу, как созвездия, дрожали огоньки прибрежных поселков. В «Артек» мы приехали глубокой ночью. Извозюканные, сонные, мы спрыгивали на землю в надежде на то, что нас сразу же разведут по палатам, но предстояла еще камера хранения, куда надо было сдать чемоданы со всеми нашими вещами, медкомиссия, где нас проверяли на вшивость, баня, выдача униформы, заполнение анкет, распределение по отрядам. Я очень волновалась, что нас с Аней распределят в разные отряды, так как она закончила седьмой класс, а я только шестой, но было уже четыре часа утра, старшая пионервожатая от усталости еле языком ворочала, поэтому, даже не взглянув в документы, записала нас в один отряд.