Читать «Озябшие странники» онлайн - страница 34

— Как называется наша вилла, напомни?

— «CONSOLAZIONE».

— Какое-то громоздкое имя… Что оно означает?

— «Утешение»… Поэтично, правда? Там у деда случилась некая романтическая история. Надо у Марии подробности спросить…

Мы пообедали в ближайшей траттории, прошлись курортным бездельным шагом по торговой Корсо Италия до центральной площади Тассо, заглядывая по пути во все магазины, лавки и забегаловки, а потом до ночи, по моей скулящей просьбе, просидели-таки на балконе, следя за всеми изменениями лица залива, испещренного ноготками лодок, ежеминутно смаргивающего белые нити пенного следа от катеров и бережно пасущего два далеких парусника, истаявших наконец — между двумя огромными кипарисами на склоне ущелья — в направлении Капри, в совсем уже синих сумерках.

* * *

На другой день у нас была намечена грандиозная целодневная поездка… Моя подруга, со свойственной ей щедростью бывалой путешественницы, торопилась развернуть передо мною Амальфитанское побережье.

Но до завтрака уговорила меня искупаться в море. В кабинке лифта, с полотенцами на плечах, с пятидесятиметровой высоты мы медленно сползли к пляжу, подковой охватившему персональную маленькую бухту. Отсюда, если глядеть снизу вверх, поросшие зеленью скалы ущелья высились угрожающе прекрасно и даже оперно-величественно. Вилла «Утешение» на макушке одной из них казалась обломком корабля, заброшенного какой-то гигантской волной на нечеловеческую эту высоту.

Вероятно, летом здесь, внизу, все испещрено цветастыми тентами, а в заколоченном сейчас киоске торгуют напитками и бутербродами.

В нише каменного забора укрылась раскрашенная статуэтка святого, покровителя тех, кто в воде: монаха в коричневой рясе и черных митенках на руках, сцепленных в молящем жесте.

Вода оказалась слишком холодной для меня, свято верящей, что купаться в море при температуре воды ниже 30° по Цельсию — самоубийство. Я осталась сидеть на берегу, на расстеленном полотенце, перебирая серую и крапчатую гальку, раскапывая в ней отполированные волнами осколки синего и желтого бутылочного стекла, и, пока моя подруга бодро комментировала что-то из воды, поглядывала в холодную синь залива, чисто отрезанную светлым, почти белым сейчас, небом.

Вдруг кто-то окликнул мою подругу, та приветственно вскинула руки в воде. Я оглянулась. В полукруглом окне большого каменного, нависающего над водой дома — того, что вчера мы видели с высоты нашего балкона, — стояла и махала рукой светловолосая женщина в халате. Она скрылась в доме и вскоре вышла на деревянную, опоясывающую все строение террасу, откуда по ступеням спустилась на пляж. Это и была Мария.

Она скинула халат, оказавшись в цельном черном купальнике, и, зайдя по пояс в воду, резко выкинув перед собой руки, бросилась вплавь. Там, в воде, они и обнялись с моей подругой, и минут пятнадцать, совершая круги одна вокруг другой, жадно болтали.

Наконец вышли на берег. Меня представили хозяйке пансиона.

Я с интересом рассматривала эту женщину, ожесточенно-весело растирающуюся полотенцем. Была во всей ее фигуре плавная мощь, как в морских конях, несущих раковину Нептуна. Узкое, очень подвижное лицо, тонкая талия и сильные полные бедра, выразительные, как могут быть выразительны только руки. И в диспропорции между плотной силой бедер и неожиданной хрупкостью тонких щиколоток тоже было что-то неуловимо морское. Так в больших розовых раковинах присутствует и строительная мощь кальция, и ломкость закругленных волною завитков.