Читать «Озябшие странники» онлайн - страница 218

— Да роман это папин, воспоминания об гражданской войне, — она махнула рукой. — Нет, я где эта гнида сидит, туда не отдам!

И без папиного романа полузадушенная Мариной дилогией, я с облегчением проводила заказчицу к выходу, а вернувшись в зал, застала грандиозный скандал между равом Пурисом, редактором «Привет, субботы!», и бледным Христианским.

— Ты для меня — ноль, понимаешь, ничто! — кричал рав Пурис как раз в тот момент, когда я вошла. Он употребил для этого ивритское слово «клум», по-моему, означавшее больше, чем ничто, больше, чем ноль, в какой-то степени это слово имело оттенок чудовищной, космической пустоты.

Рав Пурис, маленький и изящный, как разгневанная примадонна, много чего еще кричал на иврите, употребляя незнакомые мне идиоматические выражения. Пейсы его развязались на затылке и упали на грудь, как рассыпавшиеся пряди спившейся прачки.

Христианский же… Удивительная вещь: Яша выглядел подавленным. Сделав унижение ближнего одним из самых острых, самых сладостных своих развлечений, сам он так и не научился с достоинством сносить унижение. В сущности, Яша оказался совершенно незащищенным человеком.

И тогда из своей кабинки выскочила Катька, савеловская девочка, одержимая еврейской жаждой социальной справедливости, — мутант, неизбежный в условиях Галута.

— Ты чего орешь? — негромко спросила она рава Элиягу Пуриса на хорошем иврите. — Чего ты пасть свою раззявил? При чем Яша к вашей вонючей газетенке? Тебе же сказано — Апис вас продал, никого не спрашивал. При чем тут Яша?

Рав Элиягу рванул с лица очки и, тыча ими в Катькину сторону, совсем уж неразборчиво для моего бездарного уха закричал что-то о засилье «русской мафии».

У Катьки дрогнуло лицо.

— Держите меня! — сверкая глазами, приказала она тихо по-русски. — Ой, вот теперь крепко меня держите, чтоб я ему пейсы не выдрала.

Мы с Ритой навалились на нее справа и слева, затащили в Ритину кабинку, и пока растерянные сотрудники «Привет, субботы!» собирали вещи и расходились по домам, она, сверкая глазами, переругивалась с равом Пурисом, то и дело порываясь сбросить нас с Ритой и идти выдирать тому пейсы.

Наконец мы остались вчетвером — Хаим смылся куда-то еще в начале скандала. Рита включила наш чудесный электрический чайник, похожий на взмывающий в небо лайнер, и, когда он закипел, сама заварила всем чай. Яше — отдельно в его кошерную чашку, как он любит: два пакетика, без сахара.

— Печенья бы хорошего, — мечтательно пробормотала Рита, — что-то забыл нас Всемирный еврейский конгресс…

Христианский на это промолчал.

— Бедный рав Элиягу, — сказала вдруг Катька. — Здорово я ему нахамила?

— Еще бы, — заметила Рита. — Это уж как водится у тебя. Человек работу потерял, у него одних дочерей одиннадцать штук…

— Хорошо, что вы меня держали, — вздохнула Катька. — Ничего, я извинюсь перед ним… Черт, здесь с человеком и помириться как следует невозможно. Ни тебе обнять, ни поцеловать…

— А знаете что, господа? — встрепенулся вдруг Яша. — Это даже хорошо, что от нас отшелушилась «Привет, суббота!». И без нее мы прекрасно можем существовать.