Читать «Израильская литература в калейдоскопе. Книга 1» онлайн - страница 111

Тут мы имеем интересный с юридической точки зрения случай. Каким образом один человек дает обет от имени другого, да еще когда этот другой и не родился? Насколько мне известно, ни мудрецы, ни комментаторы не высказали своего мнения, за исключением раби Давида Кимхи, писавшего: «Я удивлен, как был дан ее обет за сына, что его жизнь будет посвящена Б-гу, в то время как его еще не было в этом мире […], и я удивлен еще больше, каким образом наши учителя совершенно обошли эту тему, так как я не нашел ничего об этом в их работах ни в Мидраше, ни в Талмуде».

Несмотря на эти юридические сложности, Б-г услышал молитвы Ханы, и она в добрый час забеременела и принесла в мир сына. Танах не рассказывает нам о радости, пребывающей в жилище Ханы и Элканы, и читателю нужно самому представить огорченное лицо Пнины и то внимание, которое отвлек от нее, по природе вещей, маленький Шмуэль.

Но над радостью от беременности и родов и за счастьем, которое подарил Хане первый малыш, реяла ужасная тень обета в Шило. Обета, который обязывал ее передать плод своего чрева в дом Б-га. Хана назвала своего сына Шмуэль, «потому что у Б-га я его испросила». Возможно, она выбрала это имя, чтобы напоминать себе самой утром, и вечером, и во всякое мгновение, когда она звала сына по имени, что скоро он, ее единственный, уйдет и расстанется с ней. Как растила Хана Шмуэля до того, как отняла от груди? Как укладывала его каждый вечер в колыбельку, зная, что прошел еще один день их совместной жизни? Какие песни она напевала ему, когда укачивала на руках? Танах, по своему обыкновению, опускает эти волнующие подробности, и читатель должен мысленно воссоздать их силой своего воображения.

Так или иначе, приближался день, когда она должна была передать своего ребенка в Б-жий дом. Чем больше приближался срок, тем больше обострялся самый удивительный во всей истории вопрос — вопрос вмешательства Элканы. Известно, что он мог отменить обет Ханы, и, если бы Элкана захотел этого или если бы он настоял на своем, можно было бы избежать передачи Шмуэля. Правила, касающиеся обета, описанные в Торе, открывали перед ним законную возможность разорвать необычный обет своей жены.

В книге «В пустыне», гл. 30, написано: «И женщина, которая дала обет Б-гу […], и услышал ее муж в тот день и промолчал, то будут иметь силу ее обеты, и запреты, которые она наложила на свою душу, будут иметь силу. Если же, услышав жену, он помешает ей и отменит ее обет, который она наложила на себя, и воспрепятствует произнесению ее устами запрета на душу — Б-г простит ее». Короткие и ясные слова открывают перед Элканой простой путь для того, чтобы оставить мальчика в доме. Но между строк выясняется, что Элкана был «промолчавшим мужем», упоминаемым в законе, тогда как Хана, по-видимому, стояла на своем — сдержать данное ею слово. Это не значит, что она делала это с легким сердцем. Душевные муки, через которые она прошла, были горькими и тяжелыми. Мы узнаем это из факта, что она не захотела присоединиться к своему мужу, когда он отправился с семьей на жертвоприношение в Шило. В тот короткий период времени, когда Шмуэль был с Ханой, она оставалась с ним дома, как будто хотела забыть о существовании Б-жьего дома. Она сказала, что не пойдет с мужем, пока мальчик «не будет отнят от груди, и отведут его, и он явится перед Б-гом и останется там навсегда». В этой фразе скрыто все ее горе и боль, Хана не могла сама нанести визит в то самое место, куда ее мальчик будет отправлен в будущем. В то время Шмуэль был грудным ребенком, находился возле матери, и она не желала никоим образом делиться им. Б-жий дом был местом, подарившим ей ребенка, но он был также вратами ада, который заберет у нее ее сына «навсегда». Что-то вроде сдавленного крика слышится, когда Хана говорит: «и останется там навсегда», но Элкана, к которому обращены слова, не сумел проникнуть в глубины души своей любимой. Он видит только ее лихорадочно блестящие глаза и ее желанные губы и из-за того, что не одарен в достаточной степени разумом и особым душевным мужеством, неуверенно заканчивает разговор: «Делай то, что хорошо в твоих глазах», — и таким образом лишает себя, свою жену и не согрешившего ребенка шанса отменить ужасный и ненужный обет, который в будущем разлучит их.