Читать «Черный Баламут. Трилогия» онлайн - страница 640

До Великой Битвы оставалось тринадцать лет.

Бхутова дюжина.

Часть пятая

СЕКАЧ

О зловредный, порицающий наше писание и наш образ мыслей — ты подобен ослице, будучи мягким по действиям своим и свирепым по крику! Твои признаки выдают в тебе евнуха Вставай же, о трус несчастный, вчитайся, преисполнись восторгом, воскликни «превосходно!» — и вспыхни ярким костром, но не тлей подобно гнилой рисовой шелухе! Ом мани!

Глава XI

СКАЗАНИЕ ОБ УСИЛИЯХ ЦАРЕЙ

1

РАЗГОВОР

— Да, папа, ты прав: я лысею. Вон какая плешь… точно сковородка. Потому и тюрбан ношу, чтобы не отсвечивать. А к цирюльнику не пойду и к себе звать его не стану. Эко диво — лысина! Их всех раздражает, что я не хочу брить голову, красуясь меж ними кшатрийским чубом. Что раджа ангийский по сей день проводит домашние обряды с сутами и по закону сут. Что отказался сыновьям сразу давать сотню, демонстративно вышвырнув из-под отцова крыла рядовыми, — они сейчас под Ориссой, и Бык-Воитель, и младший… сотники.

Не с плеча батюшки дадено: хотел Грозный, не хотел, а пожаловал, за честную службу.

И маму я не позволил хоронить, как мать раджи. Я знаю, ты тоже не хотел всего этого: толпа притворщиков, пламя до неба, стая храмовых брахманов кружит над костром, глашатаи в городе вопят о трауре… Шиш им всем! Тихо жила, тихо и ушла. Хвала богам, внуков дождалась, ты же помнишь, как она хотела внуков? Успела, постояла над колыбелями… и оставила нас одних. Только царица Кунти, мамина покровительница, пришла на похороны по обряду сут. Не побрезговала. Плакала над мамой. Честно плакала, куда там наемным плакальщицам! — я сам видел. Знаешь, папа, я никогда не мог понять, отчего царицу судьба наградила такими сыночками! Сама ведь тише воды, лишь о покое и грезит, старая уже, седьмой десяток вовсю стучит, а по сей день боится, из Хастинапура ни ногой. Видать, крепко жизнь в лесах да в сыновнем уделе запомнилась.

До конца дней.

Наверное, потому, что сама из приемышей…

Мы редко видимся, папа, мы редко молчим, сидя напротив друг друга и прихлебывая крепкую гауду. Я — цепной пес, о Первый Колесничий, я — ловчий леопард Хастинапура, я кружу по Великой Бхарате, я по уши в дерьме, двенадцать лет я делаю грязную работу за них всех… может быть, именно поэтому я не хочу брить голову, становясь похожим на Грозного?! В Магадхе вырезали наш гарнизон? по пути разворовали дань андх-раков? семена мятежа вновь проросли в пределах княжества Каши?! — вскоре там появляюсь я. Тот Карна, которым матери пугают детей. Дуры! — их сопляки все равно мечтают вырасти такими, как неистовый Сутин Сын, и сколько бы я ни разочаровывал их… Иногда мне кажется, что проклятие Рамы-с-Топором сбылось: его наука не впрок мне. Я не обрушивал на твердыни небо: мне доставало послать на приступ воинов и самому встать в первых рядах. Я не жег разбойников или мятежников «Южными Агнцами» — хватало стрел. Сила солому ломит, но не все в нашей жизни — солома, да и сила далеко не все.