Читать «Шутиха. Фантастические произведения» онлайн - страница 74
Генри Лайон Олди
Снилась ему всякая дрянь. Но об этом как-нибудь в другой раз.
Обуянная бесами дочь будет спасена.
Аминь.
Курильщики, пряча хари демонов под скромными личинами культуртрегеров, расступились, пропуская суровую мстительницу. Жар, исходящий от гостьи, мог нагреть приличную сауну. Даже колонны попятились, тряхнув вихрами капителей. Стыдливо убралась в тень вывешенная на стенде заметка о гастролях «ТРАХа» в Пензе: «Голым задом не возбудить пензяков!» Особенно устыдились пассажи типа «драматично потрясая гениталиями» и «обещанные элементы эротики: хорошие такие, круглые...». А ноги уже несли немезиду дальше, в самое сердце геенны.
В зале, выделенном «ТРАХу», шла репетиция.
Зал был великолепен.
Наша нищая культура, стоя на паперти с протянутой рукой, никогда не наскребла бы милостыни на такой зал. Уютный, человек на пятьсот, он потрясал воображение панбархатом кресел и портьерами лож; мощные турели софитов целились в поворотный круг сцены, роскошь кулис соперничала с будуаром маркизы Помпадур, а призраки капельдинеров сновали меж рядами. И — о чудо! — даже аварийный выход не был заколочен наглухо. Короче, дело пахло дьявольскими червонцами: как известно, в качестве одного из средств защиты эти червонцы используют аромат серы. Тихонько опустившись в кресло у прохода, Ша-повал оглядела поле грядущего сражения задушу Настьки. В качестве зрителей обнаружилась чертова дюжина грешников: видимо, коллеги по несчастью, вольноприглашенные бедолаги, смирившиеся с плачевным положением чад своих.
А на сцене тем временем сучила лапками «Муха-цокотуха».
Анемичная барышня в кружевах, расположенных скудно и хаотично, любила тульский самовар «Орел». Рядом валялась копеечка размером с колесо от карьерного самосвала. Обступив именинницу, плясали канкан блошки-длинноножки, одетые в веревочки, но не везде. Из колонок «Долби-Стерео», взявших зал в осаду, лились вздохи хора астматиков-извращенцев под двусмысленный инструментал «На заре ты ее не буди». Оседлав рампу, где широко раскинулась бабушка-пчела, изгалялся кузнечик: совсем как человечек, он делал прыг-да-скок. На диванах трещали надкрыльями голые тараканы, сплетаясь в пароксизмах страсти; вдали порхала бабочка-красавица, ради любви покинув кокон. Одна из падуг являла собой пацифистский плакат: «Гей, букашки, на кровать! Не желаем воевать!»
В правом углу, возле пятиметрового фаллического обелиска с надписью на вершине: «Здесь была Муся!», обнаружилась дочь Анастасия. Сидя на венском стуле, она играла на виолончели. Одетая. Впрочем, вздох облегчения быстро мутировал в кашель: дочь играла на
Кто видел виолончелисток, тот поймет.