Читать «Нарушители равновесия. Если смерть проснется. Печать на сердце твоём» онлайн - страница 2

Вновь послышался смех, хотя тому, кого назвали Светлым, было явно не до веселья.

— Совсем маленький! Что за срок для двух друзей, которые…

Он не договорил. Широкая ладонь резким движением разрубила воздух.

— У Великого Патара, Отца рахманов, не бывает друзей, — тихо и печально ответил его собеседник. — Как не может быть друзей у Светлого Кея. У одного есть ученики, у другого — слуги. Друзья могли быть у Ждана Бродяги и у полусотника Мезанмира. Помнишь, я говорил тебе. Ты, кажется, не верил…

Черная тень на краю поляны нерешительно шевельнулась, зеленые глаза блеснули, но пришлец не спешил нападать. Странные люди, сидевшие у странного костра, вызывали опаску.

— Да, не верил, — вздохнул широкоплечий. — Мне казалось, что друзья остаются друзьями. И тот, кто волок одного бестолкового дурака с огрской стрелой в горле по горящей степи, не забудет этого…

— Я не забыл, — темный капюшон еле заметно качнулся. — Я ничего не забыл, Светлый. Не забыл, как бестолковый дурак отбил другого, не менее бестолкового, у слуг собственного отца, хотя отец его был Светлым Кеем. Мы оба ничего не забыли, Светлый. В Ирии будет время вспомнить…

— В Ирии! — ладонь, привыкшая сжимать тяжелую рукоять франкского двуручника, вновь взметнулась вверх. — Ну, знаешь, я еще подожду! Ты мне был нужен здесь! Рядом! Понимаешь? Вспомни, я хотел видеть тебя, когда огры шли на Савмат, а у меня почти не оставалось воинов. Я думал, ты поможешь…

— Но ведь ты разбил огров, — невозмутимо отозвался Патар.

— Я хотел видеть тебя, когда Змеи стали нападать на столицу. Разве не ты должен был помочь?

— Но ведь Змеи больше не нападают… Светлый хотел сказать что-то еще, но передумал. Крепкая ладонь взметнулась и с размаху впечалась в старую сухую кору бревна.

— Рахманы не служат Кеям, — спокойно и неторопливо заговорил Патар. — Они никому не служат. Мы — не чаклуны в твоем дворце. А если огры все-таки разбиты, Змеи не могут пересечь Серые Холмы, а прошлогодняя Черная Хворь остановилась у твоих границ, Светлый, то это уже мое дело…

Снова смех — горький, невеселый.

— Значит, твое дело? Эх, Ждан…

— Меня называют Патаром, — невозмутимо отозвался его спутник. — И не будем больше об этом. Я действительно хотел тебя видеть. Но сначала… Скажи, Светлый, ты доволен тем, чего добился?

Его собеседник ответил не сразу. Наконец широкие плечи дрогнули, огромные крепкие руки медленно разошлись в стороны.

— Ну ты и спросишь! — теперь смех звучал весело и добродушно. — Ты для этого меня и вызвал? Нет, ты все-таки молодец! Двадцать два года отсиживаться по чащобам, а потом прийти и поинтересоваться: как, мол, правилось, друг Мезанмир!

— Ну и как правилось, друг Мезанмир? — отозвался Патар. — Помнишь, мы спорили о том, что Может делать Светлый, и что ему запрещено. Помнится, один из нас считал, что власть — всегда кровь и насилие, золото Змея, которое любого превращает в чудовище. А другой уверял, будто его секира останется сухой. Не помнишь, кто именно?

Широкоплечий ответил не сразу. Огромные руки опустились на колени, плечи еле заметно ссутулились, и даже в темноте стало заметно, что бывший полусотник уже очень немолод. Тень на краю поляны, осмелев, придвинулась ближе, зеленые глаза жаждуще смотрели на добычу.