Читать «Творчество Томаса Мура в русских переводах первой трети XIX века» онлайн - страница 97

Переводчик также существенно смягчил зловещие описания чумной эпидемии, свидетельницей которой стала пери в произведении Мура. Если в английском оригинале луна, противопоставленная ранее пробуждавшему жизнь солнцу, освещает множество непогребенных человеческих трупов, а злые геены бродят по безлюдному городу, то в переводе Жуковского описание приобретает поэтичность и мягкий лиризм: "Сияньем дремлющим луна // Сребрит тела непогребенны; // <…> // Геена лишь, бродя всю ночь, // Врывается <…> // В опустошенные жилищи" (т.2, с.259). Более того, Жуковский вообще старался избежать упоминания о чуме (оно встречается в его тексте лишь однажды; см.: т.2, с.258), предпочитая говорить не о конкретной болезни, а о губительном гении пустыни, принесшем "с песков степей воспламененных" (т.2, с.258) роковую "тяжелую язву" (т.2, с.260).

О переводе Жуковским "Рая и пери" Томас Мур узнал во время первой встречи с A.И.Тургеневым в Бовуде 3 января 1829 г., так описанной в дневнике ирландского барда: "Единственным новым человеком в компании был русский, имени которого никто не мог мне произнести. <…> <Он> сообщил мне, что существует два перевода моих "Ирландских мелодий" на русский язык и что у него есть с собой перевод моей "Пери", выполненный русским поэтом, который сопровождал нынешнюю императрицу во время ее визита в Берлин. Вечером много пели. Русский показал мне перевод моей "Пери" в сборнике русских стихотворений, <…> читал нам вслух большой отрывок из русской "Пери", которая звучала весьма музыкально"⁴³. В конце 1830-х гг. Мур вновь услышал о переводе Жуковского, встретившись в Париже с известным журналистом и редактором Н.И.Гречем. В своих «Путевых письмах из Англии, Германии и Франции», опубликованных в двух частях в 1839 г., Н.И.Греч вспоминал, что встреча была непродолжительной, однако учтивой и доброжелательной. По просьбе Мура Н.И.Греч рассказал о распространении его творчества в России и «прочитал наизусть несколько стихов из перевода Жуковского», чем доставил собеседнику «душевное услаждение»: «Может ли поэту не быть приятен отголосок его творения, несущийся из дальних стран? Не восхитительно ли думать, что на звук нашей лиры отзывалась родная струна в глубоком Севере и передала этот звук миллионам людей в услаждение их слуха и души!»⁴⁴. Вряд ли Мур мог хотя бы в малой степени воспринять смысловую сторону перевода Жуковского, – его и в этот раз, как и много лет назад, привлекла музыкальная плавность стиха русского переводчика.