Читать «Щит и меч» онлайн - страница 636

— Нет, — возразил Генрих, — не потому. Я получил письма, в которых этот Дитмар охарактеризован как отъявленный нацист…

— Мне сообщили и это, — прервал его Барышев. — Хочу напомнить о бдительности. Тайные нацисты стремятся скомпрометировать тех немецких специалистов, которые, не скрывая своих прошлых заблуждений, хотят сотрудничать с вами.

— Фридрих Дитмар! Да ведь я же знаю его! — воскликнул Белов.

— Дело не в том, что именно ты его знаешь, — сказал Барышев. — Дело в том, что враг в разные исторические времена использует различные коварные приемы борьбы, но цель у него всегда одна: если не физически, то морально убить человека. Вот, — улыбнулся он, — значит, моя к вам просьба, товарищ Генрих: оставайтесь разведчиком, только теперь — человеческих душ.

Генрих обернулся к Белову:

— Иоганн, я решил вступить в Коммунистическую партию Как ты думаешь, примут?

— Извините, я опять вмешаюсь. — Голос Барышева звучал очень серьезно. — Учтите только вот что: когда об этом станет известно, в партию поступит много писем о вас как о бывшем эсэсовце. Так вы не обижайтесь, эти письма будут писать только честные люди.

— Да, — сказал Генрих, — я понимаю. — Прощаясь, он спросил: — Но ты будешь меня навещать, Иоганн?

— А ты меня?

— В Москве — обязательно. Скажи твой адрес.

Записав, Генрих хотел закрыть блокнот.

— Подожди, а кому?

— Да, я и забыл, что у тебя есть другое имя. — И Генрих задумчиво повторил несколько раз: — Александр Белов, Александр Белов. Знаешь, мне трудно привыкнуть. Мне странно, что тебя зовут не Иоганном.

— Ладно, пиши письма на имя Белова, а для тебя я попрежнему остаюсь Иоганном Вайсом.

Когда Генрих ушел, Барышев сказал:

— Вот ведь что главное у нас — человека спасти. В этом великая цель и великая радость. — Лег на спину, спросил: — Поспим?

— Что-то не хочется, — улыбнулся Белов.

— Непорядок, — осудил Барышев. Приказал строго: — А ну, мобилизуй волевой импульс! — Скомандовал: — Спать! Инициатива моя, исполнение — мы оба. — И погасил настольную лампу.

Но за окнами еще было светло. Как ни старался Барышев, уснуть не смог. Искоса приоткрыв глаза, увидел, что Белов спит. Лицо у него было спокойное, безмятежное, и дышал он ровно. «Волевой парень, — завистливо подумал Барышев. И еще он подумал так же завистливо: — А может, это молодость? Ведь молодому легче справиться с трудностями, чем человеку, обремененному годами». И потом он уже с гордость подумал о своей работе: «Большая она и бесконечно тонкая, сложная и требует человечности в той же мере, как и беспощадности ко всему бесчеловечному на земле».

Белов не спал. Он только вежливо притворялся спящим, ради успокоения Барышева.

Гибель Зубова потрясла его, но за эти годы он так научился перебарывать себя, подавлять свои чувства, что даже теперь, в присутствии Барышева, как бы автоматически, безотчетно не выдавал того, что пережил при этом известии. И сейчас, лежа недвижимо, с закрытыми глазами, он думал о Зубове, с пронзительной, напряженной ясностью видя его таким, каким он был в то тихое раннее утро, когда они купались в озере Ванзее.