Читать «Жизнь Клима Самгина. "Прощальный" роман писателя в одном томе» онлайн - страница 76

Писатель начал рассказывать о жизни интеллигенции тоном человека, который опасается, что его могут в чем-то обвинить. Он смущенно улыбался, разводил руками, называл полузнакомые Климу фамилии друзей своих и сокрушенно добавлял:

— Тоже служи г в земстве, статистик.

— В земстве — это хорошо! — одобрил дядя Яков, но прибавил: — Но этого мало.

Потом, выгнув кадык, сказал вздохнув:

— Одичали вы.

— Это теперь называется поумнением, — виновато объяснил Катин. — Есть даже рассказ на тему измены прошлому, так и называется: «Поумнел». Боборыкин написал.

— Боборыкин — болтун! — решительно заявил дядя, подняв руку. — Вы ему не подражайте, вы — молодой. Нельзя подражать Боборыкину.

Тихо открылась дверь, робко вошла жена писателя, он вскочил, схватил ее за руку:

— Вот — жена, Екатерина, Катя.

Яков Самгин дружелюбно осмотрел женщину, улыбнулся:

— Поповна, а?

— Да!

— Облик! Не ошибешься. И дети есть?

— Всё умирают.

— Гм… А что теперь читает молодежь? Катин заговорил тише, менее оживленно. Климу показалось, что, несмотря на радость, с которой писатель встретил дядю, он боится его, как ученик наставника. А сиповатый голос дяди Якова стал сильнее, в словах его явилось обилие рокочущих звуков.

Климу хотелось уйти, но он находил, что было бы неловко оставить дядю. Он сидел в углу у печки, наблюдая, как жена писателя ходит вокруг стола, расставляя бесшумно чайную посуду и посматривая на гостя испуганными глазами. Она даже вздрогнула, когда дядя Яков сказал:

— Революцию не делают с антрактами. Клим обрадовался, когда пришла горничная и позвала его завтракать. Дядя Яков отмахнулся от приглашения:

— Я питаюсь только вареным рисом, чаем, хлебом. И — кто же это завтракает во втором часу? — спросил он, взглянув на стенные часы.

Дома в столовой ходил Варавка, нахмурясь, расчесывая бороду черной гребенкой; он встретил Клима вопросом:

— А дядя?

— Он питается только вареным рисом. Молча сели за стол. Мать, вздохнув, спросила:

— Как он тебе нравится? Угадав настроение, Клим ответил;

— Странный…

Мать, откачнувшись на спинку стула, прищурила глаза, говоря:

— Точно привидение.

— Голодающий индус, — поддержал ее сын.

— Ему не более пятидесяти, — вслух размышляла мать. — Он был веселый, танцор, балагур. И вдруг ушел в народ, к сектантам. Кажется, у него был неудачный роман.

Варавка вытер бороду, щедро налил всем вина в стаканы.

— У них у всех неудачный роман с историей. История — это Мессалина, Клим, она любит связи с молодыми людьми, но — краткие. Не успеет молодое поколение вволю поиграть, помечтать с нею, как уже на его место встают новые любовники.

Он крепко вытер бороду салфеткой и напористо начал поучать, что историю делают не Герцены, не Чернышевские, а Стефенсоны и Аркрайты и что в стране, где народ верит в домовых, колдунов, а землю ковыряет деревянной сохой, стишками ничего не сделаешь.

— Прежде всего необходим хороший плуг, а затем уже — парламент. Дерзкие словечки дешево стоят. Надо говорить словами, которые, укрощая инстинкты, будили бы разум, — покрикивал он, все более почему-то раздражаясь и багровея. Мать озабоченно молчала, а Клим невольно сравнил ее молчание с испугом жены писателя. Во внезапном раздражении Варавки тоже было что-то общее с возбужденным тоном Катина.