Читать «Стихотворения. Проза. Театр (сборник)» онлайн - страница 7

Колосья

Перевод О. Савича

Пшеница отдалась на милость смерти,уже серпы колосья режут.Склоняет тополь голову в беседес душою ветра, легкой, свежей.Пшеница хочет одного: молчанья.На солнце отвердев, она вздыхаетпо той стихийной широте, в котороймечты разбуженные обитают.А день,от света и звучанья спелый,на голубые горы отступает.Какой таинственною мысльюколосья заняты до боли?И что за ритм мечтательной печаливолнует поле?..На старых птиц похожие колосьявзлететь не могут.В их головках стройныхиз золота литого мозг,черты лица спокойны.Все думают о том же,размышляянад тайною, глубокой и тяжелой.Живое золото берут из почвы,и жар лучей, как солнечные пчелы,сосут и одеваются лучами,чтоб стать душой муки́ веселой.Вы наполняете меня, колосья,веселою печалью!Придя из дальней глубины веков,вы в Библии звучали;согласным хором лир звените вы,когда вас тишиной коснутся дали.Растете вы, чтоб накормить людей.А ирисы и маргаритки в полерождаются всему наперекор.Вы – золотые мумии в неволе.Лесной цветок рождается для сна,для жизни умереть – вот ваша доля.

Если б мог по луне гадать я

Перевод Я. Серпина

Я твое повторяю имяпо ночам во тьме молчаливой,когда собираются звездык лунному водопоюи смутные листья дремлют,свесившись над тропою.И кажусь я себе в эту порупустотою из звуков и боли,обезумевшими часами,что о прошлом поют поневоле.Я твое повторяю имяэтой ночью во тьме молчаливой,и звучит оно так отдаленно,как еще никогда не звучало.Это имя дальше, чем звезды,и печальней, чем дождь усталый.Полюблю ли тебя я снова,как любить я умел когда-то?Разве сердце мое виновато?И какою любовь моя станет,когда белый туман растает?Будет тихой и светлой?Не знаю.Если б мог по луне гадать я,как ромашку, ее обрывая!

Дождь

Перевод В. Парнаха

Есть в дожде откровенье – потаенная нежность,и старинная сладость примиренной дремоты,пробуждается с ним безыскусная песня,и трепещет душа усыпленной природы.Это землю лобзают поцелуем лазурным,первобытное снова оживает поверье.Сочетаются Небо и Земля, как впервые,и великая кротость разлита в предвечерье.Дождь – заря для плодов.Он приносит цветы нам,овевая священным дуновением моря,вызывает внезапно бытие на погостах,а в душе – сожаленье о немыслимых зорях,роковое томленье по загубленной жизни,неотступную думу: «Все напрасно, все поздно!»Или призрак тревожный невозможного утраи страдание плоти, где таится угроза.В этом сером звучанье пробуждается нежность,небо нашего сердца просияет глубоко,но надежды невольно обращаются в скорби,созерцая погибель этих капель на стеклах.Эти капли – глаза бесконечности – смотрятв бесконечность родную, в материнское око.И за каплею капля на стекле замутненном,трепеща, остается, как алмазная рана.Но, поэты воды, эти капли провидятто, что толпы потоков не узнают в туманах.О мой дождь молчаливый, без ветров,без ненастья,дождь спокойный и кроткий, колокольчик убогий,дождь хороший и мирный, только ты – настоящий,ты с любовью и скорбью окропляешь дороги!О мой дождь францисканский, ты хранишьв своих капляхдуши светлых ручьев, незаметные росы.Нисходя на равнины, ты медлительным звономоткрываешь в груди сокровенные розы.Тишине ты лепечешь первобытную песнюи листве повторяешь золотое преданье,а пустынное сердце постигает их горьков безысходной и черной пентаграмме страданья.В сердце те же печали, что в дожде просветленном,примиренная скорбь о несбыточном часе.Для меня в небесах возникает созвездье,но мешает мне сердце созерцать это счастье.О мой дождь молчаливый,ты – любимец растений,ты на клавишах звучных – утешение в боли,и душе человека ты даришь тот же отзвук,ту же мглу, что душе усыпленного поля!