Читать «Первые партизаны, или Гибель подполковника Энгельгардта» онлайн - страница 88

Меж тем, товарищи мои сели за сытный завтрак. Я же не взял в рот ни крошки, не пригубил не капли, помалкивал и как бы даже не замечал учтивостей хозяина, который видя меня сумрачным и безмолвным, рассыпался ещё более.

Когда завтрак был, наконец, окончен, Масленников показал нам одну горницу, нарочно для оправдания себя им приготовленную. В горнице той все мебели были изломаны, обои нещадно ободраны и пух разбросан по полу. „Вот, — со слезою в голосе сказал Масленников, — вот, что эти злодеи французы наделали!“

Я продолжал молчать, но подал потаенно от хозяина знак вестовому, чтобы звал просителей. Потом довольно сухо простился с Масленниковым и вышел на улицу, стал садиться на коня своего. Тут показалась толпа просителей. Я, делая вид, будто не знаю, кто они, спросил: „Кто такие?“

Просители отвечали мне, что они окрестные крестьяне, и стали жаловаться на Масленникова. Он же начал уверять, что они бунтовщики и изменники, но при этом бледнел и трепетал.

„Глас божий — глас народа!“ — сказал я строго Масленникову и велел казакам разложить его и дать ему двести ударов нагайками.

По окончании экзекуции я спросил просителей, довольны ли они. Тут давешний старик, тот, что речь говорил, начал требовать возвращения похищенного.

Чтобы прервать разом все претензии, весьма законные, кстати, я схватил старика за бороду и сказал сердито: „Врешь! Этого быть не может. Вы что, не понимаете, что всё похищенное давно французами израсходовано. Где ж его взять теперь? Мы все потерпели от нашествия врагов, но что Бог взял, то Бог и даст. Так что ступайте по домам и будьте довольны, что разоритель ваш наказан, да так, как помещиков никогда не наказывали. В общем, чтобы впредь я не слышал от вас ни жалоб, ни шуму. А теперь ступайте!“

После чего вскочил я на своего коня и уехал».

* * *

Да, ничего не скажешь — интересно получается: мужиков, мародёрничавших вместе с французами, расстреливали да вешали, а дворянина, пошедшего на измену государю да отечеству, ревностно снабжавшего вражескую армию продовольствием и фуражом и грабившего ради этого своих соотечественников, — его только лишь для острастки отстегали нагайками, и всё, более никакого наказания.

Впрочем, тогда это, как видно, находили вполне естественным, ведь сам Давыдов ничего зазорного в рассказанной им истории не находил.

Во всяком случае, дворянина-изменника наказали лишь для виду, дабы пострадавшим не было обидно. И без каких-либо серьёзных последствий для изменника. Таков факт, неприятный, но очевидный.

3

«Гоня вовсю неприятеля, долетели мы и до Смоленской губернии. Пленных стало у нас немерено, и все были даже не в жалком, а в жалчайшем состоянии.

Прибыли под Вязьму. Пленных взяли до трёх тысяч. И стали мужики тамошние выкупать у казаков пленных, говорили, что для работы в поле. А потом сведали мы, что мужики как только заполучали пленных, тут же лишали их всех жизни. И приняло это потом, господа, такие чудовищные размеры, что кончилось наше терпение.