Читать «Воры над законом, или Дело Политковского» онлайн - страница 26

Если же этого не происходит, то тем самым совершается не что иное, как уголовное или политическое даже, а точне, государственное преступление.

В данном случае такое преступление совершил сам император, который себя самого почитал образцом строгости и справедливости, был придирчив, въедлив до мелочей, а вот не заметил, что вытворяет его ближайший сподвижник.

Ефим Курганов,

Доктор философии.

24-го марта 2012-го года.

г. Париж.

Глава тринадцатая. Надежды рушатся и вновь возникают

Отдав 4-го февраля приказ об аресте всех без исключения членов комитета о раненых, император Николай Павлович находился в чрезвычайно воодушевлённом настроении. Да, негодяй Политковский таки ускользнул, что совершенно возмутительно, но он всё же не унёс в могилу тайны своей аферы.

«Генералы всё расскажут» — в запале молвил государь. — «Я выдавлю из них правду, выдавлю по капле».

Но члены комитета не только не участвовали в махинациях Политковского, они даже о них не имели не малейшего представления, И сие обстоятельство явилось для Его Величества причиной сильнейшего разочарования. Это произошло в тот же день.

После ужина Его Величество призвал к себе военного министра Василия Андреевича Долгорукова и генерал-фельдмаршала Паскевича. Последний был назначен императором руководить военно-судной комиссией, а военный министр принимал самоличное участие во всех без исключения допросах.

То, что эти двое поведали императору, повергло его в истинное отчаяние.

«Как ничего не знают? Какое право имеют они ничего не знать? Они же члены комитета? Чем же они там занимались, шельмецы?» — обескураженно и вместе необычайно зло говорил император, смутно надеясь, что Долгоруков и Паскевич откажутся от своих слов или хотя бы смягчат несколько их общий смысл. Но те стояли на своём.

«Но как же узнать, что именно происходило в комитете?» — крайне раздражённо осведомился государь.

«Ваше Величество, картина рано или поздно прояснится, всё узнаем, заверяю, но только в этом деле члены комитета о раненых нам не помогут ровно ничем, это уж точно» — заметил военный министр.

«И что же, их зря арестовали? Господа, вы так полагаете? Но кого же тогда было арестовывать?» — государь вопрошал гневно, капризно, с вызовом.

Долгоруков и Паскевич молчали, потупив очи долу.

«Ладно с вами всё ясно. Но я в вашем одобрении вовсе и не нуждаюсь. И их будут судить. Всенепременно. Ежели они не знали ничего, то тем более виноваты. Должны были знать, коли назначили их членами комитета».

Сказав это, император примолк, задумался, а потом уже заметил более примирительно:

«Тогда вот что разъясните мне, голубчики. Этот мерзавец Политковский был сделан директором комитета о раненых ещё в 35-году. Сейчас на дворе 53-й год. Прошло почти что двадцать. Как же он продержался столько лет, получал неуклонно награды, к коим представляло его начальство. Как он мог столько времени обманывать? Как же он удержался? Очень хотелось бы разобраться».

Князь Долгоруков приосанился, расхрабрился, и ответил следующее: