Читать «Воспоминания. Из маленького Тель-Авива в Москву» онлайн - страница 41

Мои подруги из зажиточных семей, которым родители предоставили возможность продолжить учебу, оставили комсомол. У одной из них, Хаси, были сомнения в правильности пути. Она приходила ко мне беседовать о тревожащих ее сомнениях. Она была серьезной и грустной девочкой, одетой всегда аккуратно и красиво. Она росла с мачехой. Отец ее, опытный бухгалтер, имел возможность дать дочери образование. В подполье остались из нашего класса Яэль «большая», Яэль «маленькая», Симха, Геня и я. Геня, которая неважно училась в школе, устроилась в мастерскую по пошиву ватных одеял. Мы встречались ежедневно, и не только по делам организации. Мы ходили вместе менять книги в библиотеку, любили просто так прохаживаться по улицам Тель-Авива, особенно зимой после дождя, когда солнце светит и зелень, омытая дождем, свежа. Весь Тель-Авив был пронизан запахами цветущих цитрусовых плантаций. Вечером, когда мама возвращалась домой, я передавала ей на руки маленького Якова и выскакивала на улицу к подругам.

У нас была масса тем для обсуждения. Я любила беседовать с Яэль «большой», которая жила недалеко от нас на улице Левински, но не в бараке в песках, а в двухэтажном небольшом доме на съемной квартире, где были водопровод и канализация. Вечерами мы сидели в ее подъезде допоздна. О чем мы беседовали тогда, я не помню. Она была старше меня на три года. Обе мы много читали и вдумчиво подходили к жизни. Нашим беседам никогда не было конца. Нам вместе было интересно и увлекательно.

В нашей подпольной организации проходили занятия по ячейкам за городом или на пустынной горе у берега моря. Доклады проводились на идише. Лозунг еврейского населения: «Еврей, говори на иврите!» игнорировался, так как коммунисты считали, что язык народа – идиш. Среди руководителей коммунистической партии был Эфраим Лещинский родом из Петрограда. Его родным языком был русский, но он выучил идиш и свои доклады произносил с сильным русским акцентом. Это был высокий, стройный, красивый мужчина, погибший потом в сталинском ГУЛАГе. Партия послала его учиться в Москву, где он впоследствии был репрессирован. Собрания часто заканчивались поздно ночью. Тогда вся компания моих подруг приходила ночевать к нам, так как они боялись своих строгих родителей. Мы укладывались спать на полу в большой комнате. Однажды рано утром я увидела маму, нагнувшуюся над нами, чтобы посмотреть, кто со мной спит. Я услышала ее слова, сказанные папе: «Слава богу! Они вернулись целыми и невредимыми».