Читать «Воспоминания. Из маленького Тель-Авива в Москву» онлайн - страница 104

Она была игривой девушкой. Однажды она пристала к учителю географии, молодому, красивому мужчине лет 35, слегка неряшливому, с широкой улыбкой на лице. Она была к нему неравнодушна и все время смущала его личными замечаниями и перебивала его объяснения разными глупостями. Когда он понял причину ее поведения, то ответил ей, растерявшись немного с той же милой улыбкой, что у него есть жена и дети, которых надо содержать, и у него нет времени заниматься своим наружным видом. Этим он успокоил девушку, и больше она не возвращалась к своим приставаниям.

Она говорила, что по окончании курсов будет учиться на курсах летчиков и станет летчицей. Мы думали, что это плод ее богатого воображения. Но это не было выдумкой, а ее предназначением. Она участвовала во Второй мировой войне как летчица. Когда мы вернулись после войны в Москву, мне стало известно, что у нее семья, и она работает инструктором на летных курсах.

Тот веселый деревенский парень, который выделялся своей миловидностью и открытостью, тоже, как и она, стал летчиком и воевал во Второй мировой войне. Он был румяным широкоплечим блондином среднего роста. Он рассказывал нам о развлечениях в деревне, откуда он приехал в Москву. По воскресеньям ребята из его деревни и из соседской выходили на поле, которое их разделяло; вставали стенка на стенку, начинали с ругани, а потом разгоралась драка. В дальнейшем мне стало известно из литературы, что такие способы развлечься существовали в ряде районов России. Это был своего рода спорт вместо футбола и других игр. Он рассказывал, как деревенские выходили посмотреть, но не вмешивались. Я никогда не слышала ничего подобного и была поражена, что этот приятный парень рассказывает о столь страшной игре с такой радостью, как болельщик футбола сегодня рассказывал бы о победе любимой команды. Он удивлялся, что учащиеся из других мест не были знакомы с этим явлением. «А у вас не дрались? Что же вы делали по воскресениям?» – спрашивал он. Ему отвечали, что танцевали народные танцы и пели в хоре.

Учителя рабфака говорили, что каждый учитель по существу – воспитатель. Был у нас учитель физики, старый большевик, в царское время прошедший тюрьмы и ссылку в Сибирь. Этот пожилой и болезненный человек хорошо обучал нас физике и был убежденным коммунистическим агитатором. Он вселял в нас надежду, что народ своими усилиями придет к победе коммунизма, и мы – инженеры, учителя, ученые, врачи – в ближайшее время будем среди строителей коммунистического общества.

Был еще один учитель, говоривший о нас как о будущей интеллигенции, без всякой политики. Он носил галстук, одевался лучше всех учителей, работал научным сотрудником в институте и обучал биологии на рабфаке. Однажды он устроил нам экскурсию в свою лабораторию, и каждый сотрудник, к которому мы подходили, рассказывал нам о своих разработках. Он убеждал нас учиться до получения высшего образования и объяснял, какие преимущества дает образование. Он говорил, что с получением высшего образования наше самосознание и даже внешность изменятся. Мы были молоды. Юля была самой молодой в классе – ей было семнадцать лет. Мне было двадцать, а другим на два-три года больше. Был у нас учитель математики, совсем не владевший своим предметом. Я очень хотела знать алгебру, но он не мог объяснить ни одной формулы. Он начинал сразу с задач и, когда кто-нибудь из учеников задавал вопрос, советовал обратиться за помощью к товарищу. В этой связи он рассказывал, что и сам был слабым учеником в институте, но товарищи по курсу помогали ему. И в результате он – учитель математики. Мы так и делали. Обращались к книгам и учащимся, которые, в отличие от меня, уже где-то учились алгебре. В народной школе я проходила только арифметику. Главное, я сдала все экзамены по математике: алгебру, геометрию и стереометрию. В алгебре я так и не разбираюсь. Возможно, это случается со всеми при отсутствии практики, а может быть, тут виноват наш учитель. Он был похож на больного туберкулезом. Возможно, из-за плохого здоровья он и решил стать преподавателем. В его время рабочего происхождения было достаточно, чтобы поступить в педагогический институт. На наше счастье, он учил нас только на первом курсе. Те, кто преподавал после него, дали нам много знаний. Особенно я любила геометрию и стереометрию. Учительнице химии не удалось привить нам любовь к специальности. Немецкий язык мне давался легко.