Читать «Рублевка: Player’s handbook» онлайн - страница 2

Французский аристократ ест на ужин примерно то же, что французский крестьянин — в первом приближении вино и сыр. Конечно, дорогое вино и дорогой сыр. Вероятнее всего, простолюдин во Франции не задумываясь скажет, как называется любое блюдо на столе у миллионера. Российский же простолюдин, доведись ему попасть в рублевский ресторан, не поймет в меню половины названий. Что такое тюрбо? Что такое севиче? Трюфель — это разве гриб, а не конфета? Чем отличается белон от фин де клера и как это вообще едят?

В XIX веке, когда здесь жила аристократия, вплоть до членов царской фамилии, в домах говорили по-французски или по-английски, а прислуга пользовалась русским языком, которого господа часто и не понимали. В начале XX века в рублевских домах жили грамотные, а вокруг них — безграмотные. Во второй половине XX века — сытые, а вокруг них — голодные, выездные в окружении невыездных. И каждый период рублевского благополучия неизменно кончался катастрофой для тех счастливых домовладельцев, которым вчера еще завидовали поголовно.

Кажется, и теперь очередной взлет Рублевки близится к концу. Богатые и знаменитые уже довольно явно бегут из благословенных краев. А мы до сих пор даже не знаем, что это за люди. Что едят, что пьют, во что верят, к чему стремятся, чего боятся, на что надеются…

И в конце концов! Откуда у них столько денег?

Часть первая: Утро

Введение в Игру

1. Машины на Кольцевой автомобильной дороге подобны каплям воды в клепсидре: каждые тридцать секунд по одной просачиваются в узкое горло Рублево-Успенского шоссе и там уже текут медленно. Как будто отмеряют собою ход особенного времени, более существенного и плотного, чем у обычных людей.

Бог знает чем руководствуется регулировщик, когда заставляет нас стоять или позволяет двигаться. Длинная вереница машин безропотно ожидает в пробке. В каждой машине водитель звонит кому-нибудь, чтобы предупредить об опоздании. Звоню и я: «Сан Саныч, простите, я к вам опоздаю, наверное! Тут какой-то идиот гаишник регулирует движение так, что никто никуда не едет!»

Голос в трубке смеется: «Напрасно вы, Валерий, думаете, будто гаишник регулирует движение для того, чтобы вы куда-то ехали. У него другие задачи. Он готовит трассу для проезда правительственного кортежа. В этом смысле его действия совершенно рациональны и профессиональны, — слышу, улыбается. — Не волнуйтесь. Подожду».

А я и так уже не волнуюсь. Выехав на Рублевку, всякая машина движется размеренно, со скоростью шестьдесят километров в час. И дело даже не в том, что обогнать никого нельзя. Не в том, что дорога в две полосы, разделенные на всем протяжении двойной сплошной линией. И не в том, что скорость превысить нельзя, так как на каждой версте стоит регулировщик. Тут магия какая-то. Дерк Сауэр, один из первых иностранцев, поселившихся на Рублевке, говорит: «Вот странно, вроде и в пробке стоишь, вроде и ждешь по сорок минут, пока проедут кортежи, но достаточно бывает пересечь по Рублевке границу Москвы, и я как будто дома, уютно как-то становится»…