Читать «Тайны Храмовой горы. Иерусалимские воспоминания» онлайн

Станислав Сенькин

Тайны Храмовой горы

Иерусалимские воспоминания

И сказал я им: пусть не отворяют ворот Иерусалимских, доколе не обогреет солнце, и доколе они стоят, пусть замыкают и запирают двери. И поставил я стражами жителей Иерусалима, каждого на свою стражу и каждого напротив дама его.

(Неем. 7:3)

Просите мира Иерусалиму: да благоденствуют любящие тебя!

(Пс. 121:6)

На стенах твоих, Иерусалим, Я поставил сторожей, которые не будут умолкать ни днем, ни ночью. О, вы, напоминающие о Господе! Не умолкайте.

(Ис. 62:6)

Воспоминание первое

Солнце, словно долька свежего апельсина, показалось за камнями древнего города. Ночь, осторожно пятясь во времени, уходила в небытие. Утро в пустыне начиналось стремительно, и уже через двадцать минут после рассвета становилось жарко.

Сначала серые пески густо насыщались коричневым оттенком, затем становились красноватыми, уже через мгновенье солнце до предела наполняло их своей яркостью и желтизной.

Рассвет в древнем городе был похожим на тот, что в пустыне, — только камни были темнее, и время здесь могло легче противостоять вечности. Почему именно эта древняя земля принесла благословение всему миру? Здесь, в этих местах, зародились великие религиозные учения. Сам Господь родился здесь. Быть может, все потому, что здесь обетованные благодатные земли соседствовали с великими безводными пустынями. А чтобы обрести великую полноту, нужно сотворить в своем сердце пустыню. Внешнее перетекало во внутреннее и давало великий плод созерцания…

Но даже посреди большого города можно освободить свою душу от груза ненужных мирских впечатлений, и камни будут лишь отражаться от зеркальной поверхности чистой души.

Старец Матта почти не отреагировал на приход в мир очередного рассвета. Лучи нагревали его черную кожу, заставляя сердце биться чаще. Морщинистое лицо старца, одеревеневшее от знойных ветров и холодных ночей, не выражало никаких эмоций. Покой и безмятежность уже давно поселились в его сердце и жили там на правах хозяев.

Его ряса была ветхой, как листва старой пальмы, глаза светились мудростью, и случайному прохожему трудно было заметить, что он уже почти ослеп. Его узловатые заскорузлые пальцы всегда перебирали четки: год за годом, день за днем, минута за минутой. От этих постоянных движений большой и указательный палец правой руки были все в мозолях. Даже ночью четки оставались с ним, старец наматывал их на запястье. Словно меч у одра рыцаря, они всегда были рядом. Старые четки из верблюжьей шерсти, подаренные ему одним бедуином, благодарным за выздоровление своей дочери, которое он связывал с молитвами старца.

Сандалии старца и большой деревянный посох придавали ему внушительный вид. Он сидел в плетеном кресле, которое стояло на мощеной площадке рядом с вратами храма древнего коптского монастыря, что затерялся в древних строениях близ Гроба Господня. Сто квадратных метров исторического христианского Египта в духовной столице мира.

Сегодня город был на удивление спокоен. Но так было далеко не всегда. Иерусалим видел тысячу и одну войну. Сотни крупных и тысячи мелких сражений раздирали плоть этого священного города. Его камни кропила вода продолжительных восточных ливней и Кровь сотен народов. В сердце Иерусалима собралась вся человеческая боль. Множество раз утро приносило местным жителям кровь вместо вина и тьму вместо света.