Читать «Лунный синдром (сборник)» онлайн - страница 5
Михаил Александрович Бочкарев
Фирзякин покорно кивнул. Они выпили ещё на сон грядущий, и Гиндесбург, уложив гриб в новую банку, отправился спать. Бездыханную супругу он оттащил на тахту, а сам улёгся в кровать, раскинувшись на ней свободно, как беззаботный оболдуй на цветочной поляне.
Но, хотя и выпил довольно много, сон никак не шёл. В голове вертелись странные мысли о мире, перерождении человеческой души и грибах. За окном горела прожектором полная луна. Призрачные облака медленно обрамляли её. Зыбкие, как утренняя дымка. На подоконнике сидел, свернувшись холмом, кот.
«Странное дело, — думал Гиндесбург, — гриб рос у меня почти год. Почему же он раньше молчал? И вообще чудеса это, честное слово. Гриб — и вдруг император! Однако вписаться в историю, стать личностью, которую запомнят в веках… Эта игра стоит свеч!»
С этой приятной мыслью Гиндесбург мягко провалился в сон, и его унесло на волнах фантазий в мир грёз, словно щепку в океан.
* * *
Утром Фирзякин по приказу гриба сходил в магазин и купил сорок упаковок чёрного индийского чая и десять килограммов сахарного песка. Всё это они взяли собой. По дороге к подвалу соседнего дома Фирзякин встретил знакомого. Это был его приятель Гриша Шишковец. Гриша слыл во дворе фигурой любознательной, а потому сразу же его взгляд упал на странный головной убор Гиндесбурга.
— Промокла кепка, — пояснил Фирзякин, стараясь как можно быстрее ретироваться. Взгляд приятеля вперился в гриб, лежащий бесформенной мокрой плесенью на макушке.
— Да? — удивился Гриша, и, запрокинув кверху нос, взглянул в чистейшие, без единого облачка, небеса.
— Дурак какой-то окатил из окна, — наврал Фирзякин.
Приятель оценивающе приблизился носом к кепке.
— Кисленьким пахнет, — сказал он воодушевлённо.
— Мне идти нужно, — скривился в вынужденной улыбке Гиндесбург.
— Иди. Только кепку выбрось. Какая-то она неправильная у тебя…
Фирзякин стушевался, не зная, что и сказать.
— А она знаешь, на что похожа… да нет, постой. Это же так и есть, — глаза Шишковца округлились, — это же…
Но договорить он не успел. Фирзякин, сам того не понимая, как это произошло, схватил Гришу за горло и принялся душить. Делал он это против своей воли и сам ужасался тому, что видел. А видел он задыхающегося приятеля, жадно пытающегося схватить распахнутым ртом воздух. Вдруг Гиндесбург почувствовал какое-то движение на голове, и увидел, как с макушки, отделившись от гриба, слетела тонкая кожистая плёнка. Она насела на лицо Шишковца, точно облепив контуры, и спустя долю секунды всосалась в сипящий рот. Как только это произошло, Шишковец замер, прекратив попытки освободится, зрачки его расширились, и он отчётливо, голосом совершенно невозможным для человека, произнёс:
— Отпусти.
Гиндесбург понял вдруг, что вновь обрёл над собой контроль, и разжал пальцы.
— Теперь это наш человек, — сказал Шишковец.
— Кто? — не понял Фирзякин.
— Он, — Ответил Шишковец указав пальцем себе в лоб, — я отдал часть своей мантии и теперь могу манипулировать его сознанием.
Фирзякина прошиб пот. Это было чудовищно. Перед ним стоял всё тот же Шишковец. Но было понятно, что это уже не он. И человеческого в нём осталось мало. Глаза остекленели. В теле чувствовалась мрачная мраморная неподвижность. Движения стали механическими и неестественными, словно у куклы в руках кукловода.