Читать «Русский спецназ. Трилогия в одном томе» онлайн - страница 571
Александр Владимирович Марков
Как он остался жив в той катастрофе? Бог его знает. Всех их охраняли добрые ангелы. Иначе они разбились бы на первом вылете. Тот, кто рожден ползать, летать не может. Но создатель ошибся, не дав им крылья при рождении. Пришлось эту ошибку исправлять.
Аэропланы так мало жили на войне, что конструкторы предлагали до предела упростить их кабины, превратить в нечто, где даже спартанцы, не привыкшие к роскоши, все равно почувствовали бы себе неуютно. Зачем строить на века, если они максимум через три месяца все равно сгорят?
Где‑то в этом кабинете, может, в одном из выдвижных ящиков массивного резного стола или на книжных полках, стояли альбомы с фотографиями всех пилотов, которые служили в эскадрах Гайданова. Сотни и сотни лиц. Многие из них не знали друг друга, потому что большинство из тех, кто начинал эту войну, не дождались ее окончания. А аэропланы, возле которых они фотографировались, тоже давно стали пеплом.
Гайданов за те месяцы, что они не виделись с Шешелем, сильно раздобрел, набрал килограммов десять и теперь поднимался с кресла с трудом, опираясь руками о поверхность стола. Он стал похож на огромного, разлапистого медведя.
Когда Шешель оказался в этой комнате, окинул ее взглядом, в его голове стало тесно от нахлынувших воспоминаний. Они давили на черепную коробку, как вода в перегретом паровом котле, и, чтобы голова не взорвалась, надо было выпустить немного слов на волю, ослабив их давление.
О чем же поговорить? Слова бегали по горлу, натыкались друг на друга, смешивались в кучу. В первую секунду он смог бы только захрипеть, но остановил хрип, стиснув челюсти, как крокодил, вцепившийся в мягкое бедро антилопы.
– О, да ты женился? – сказал Гайданов, почувствовав кольцо на его пальце, когда они пожимали друг другу руки.
– Да.
– Давно ли?
– Нет. Меньше двух дней.
– О, поздравляю.
– Спасибо.
Но этих слов недостаточно. Их мало. Мало. О чем же говорить? О чем? О баварской операции? После нее всем участникам вручили высокие награды и строго‑настрого запретили даже упоминать о ней. О налетах на Берлин? Тогда эскадра, где служил Шешель, сопровождая бомбардировщики, сократилась на треть.
– Прости, что побеспокоил тебя. Медовый месяц. Все понимаю. Прости. Не буду долго задерживать тебя.
– Ничего.
Шешель вспомнил безмятежное лицо Спасаломской, которое поглаживали просачивающиеся между неплотно сомкнутыми шторами солнечные лучи. Еще молодые, утренние, забавные и веселые. Он вспугнул их, одернув шторы и оставив солнечные лучи на улице. Накануне он сказал Спасаломской, что ему надо ненадолго уехать в столицу. Она даже не надулась, услышав это, не обиделась нисколечко на него, что он так скоро покидает ее, а только сказала:
