Читать «Печенеги» онлайн - страница 19

Помимо всего прочего и сами по себе узо-печенеги представляли в высшей степени неугомонный, крайне беспокойный элемент населения. Всякую минуту они готовы были сесть на своих лошадей, идти за каждым искателем приключений, который обещал им награду и добычу. Кто имел неудовольствие на византийское правительство и думал о мести, кто имел притязания сесть на престол Юстиниана и Василия, тому стоило только перейти за Балканы, чтоб отыскать целую армию готовых помощников. На Дунае образовалась странная смесь бродячего населения, составленного из самых разнообразных элементов. Здесь, по словам византийского историка, можно было встретить людей всякого языка. Вслед за печенегами и узами стремились половцы, и, без сомнения, являлись русские поселенцы.

Мы не знаем, в какой степени заслуживает внимания предположение, что славяне, распространившиеся на почве древней Дакии с VI века, были те самые, которые после получили название русских, и что уже к ним должны быть возводимы следы русского населения, сохраняющиеся здесь в местных названиях. Быть может, в самом деле нет достаточных оснований отделять славянские поселения, которые сидели на левом берегу Дуная и в области реки Тисы, от той большой славянской массы, которая наполняла Балканский полуостров до прихода восточных народов и которая ассимилировала Болгарскую орду и отсюда получила свое название. Во всяком случае, было ли у них там прямо единокровное население или только родственное славянское, но с X века русских сильно тянуло к Дунаю. В XI веке туда ходила русская вольница, вслед за нею двигались и мирные оседлые колонии. Указания на это можно найти как в наших летописях, так и в источниках византийских.

Очень вероятно, что придунайские города, называемые русскими в летописях, сделались такими именно с того времени, в которое византийцы отмечают наплыв туда нового населения. Нет никакой возможности думать, чтобы печенеги, а потом половцы от кочевого быта могли вдруг переходить к городской жизни и чтобы они без всякого принуждения и необходимости стали заниматься земледелием, что, как мы увидим, делали переселенцы. Византийский писатель XI века, впрочем, прямо говорит, что смешанное население некоторых больших городов по Дунаю, поражавшее своим разноязычным составом, хотя под влиянием соседства с кочевниками и усвоило печенежский образ жизни и печенежское своеволие, но тем не менее не было печенежским, а, напротив, иногда много терпело от этих соседей. Константинопольское правительство поняло, какую выгоду оно может извлечь из этой противоположности. Чтобы удержать за собою по крайней мере номинальную власть на Дунае, чтобы замкнуть кочевую орду, поселившуюся в Болгарии, в более или менее твердом круге, оно приносило большие жертвы. В то время как Охридская Болгария стонала под игом византийской финансовой системы, воинственное население придунайских городов ежегодно получало из Константинополя богатые подарки. Нечего говорить о том, что само оно ничего не платило. Эта уступчивость и щедрость притязательной византийской казны объясняется желанием поддержать ослабевающие связи между центром империи и северными ее окраинами, чтобы не выпустить из рук влияния в местностях между Дунаем и Балканами.