Читать «Под пятой» онлайн - страница 5

*

Стоит отвратительное, холодное и дождливое лето.

*

Хлеб белый — 14 миллионов фунт. Червонцы (банкноты) ползут в гору и сегодня 832 миллиона.

25-го июля 1923 г.

Лето 1923 г. в Москве исключительно(е). Дня не проходит без того, чтобы не лил дождь и иногда по нескольку раз. В июне было два знаменитых ливня, когда на Неглинном провалилась мостовая и заливало мостовые. Сегодня было нечто подобное — ливень с крупным градом.

*

Жизнь идет по-прежнему сумбурная, быстрая, кошмарная. К сожалению, я трачу много денег на выпивки. Сотрудники “Г(удка)” пьют много. Сегодня опять пиво. Играл на Неглинном на биллиарде. “Г(удок)” два дня, как перешел на Солянку во “Дворец Труда” и теперь днем я расстоянием отрезая от “Нак(ануне)” (…) литературный (…) (“Записки на манжетах”) в Берлине до сих (пор) не (издали), пробиваюсь фельетонами в “Нак(ануне)”. Роман (из-)за (работы в) “Г(удке)”, отнимающей лучшую часть дня, почти не подвигается.

*

Москва оживлена чрезвычайно. Движения все больше. Банкнот (червонец) сегодня стал 975 милл., а золот(ой) рубль — 100. (Курс Госбанка). Здорово?

22-го августа.

Месяцами я теперь не берусь за дневник и пропускаю важные события.

27-го августа, понедельник. Ночь.

Только что вернулся с лекции сменовеховцев: проф. Ключникова, Ал. Толстого, Бобрищева-Пушкина и Василевского-Не-Буква.

В театре Зимина было полным-полно. На сцене масса народу, журналисты, знакомые и прочие. Сидел рядом с Катаевым. Толстой говорил о литературе, упомянул в числе современных писателей меня и Катаева.

*

Книжки “(Записки на манжетах)” до сих пор нет.

*

“Гудок” изводит, не дает писать.

(2)-го сентября. Воскресенье.

Сегодня банкноты, с Божьей помощью, 2050 руб. (2 миллиарда 50 милл.), и я сижу в долгу, как в шелку. Денег много, будущее темновато.

Вчера приехали к нам Сарочка с матерью, мужем и ребенком. Проездом в Саратов. Завтра должны уехать со скорым поездом туда, где когда-то жизнь семьи была прекрасна, теперь будет (…) скудость и тяжесть.

Сегодня я с Катаевым ездил на дачу к Алексею Толстому (Иваньково). Он сегодня был очень мил. Единственно, что плохо, это плохо исправимая манера его и жены богемно обращаться с молодыми писателями.

Все, впрочем, искупает его действительно большой талант.

Когда мы с Катаевым уходили, он проводил нас до плотины. Половина луны была на небе, вечер звездный, тишина. Толстой говорил о том, что надо основать школу. Он стал даже немного теплым.

— Поклянемся, глядя на луну…

Он смел, но он ищет поддержки и во мне и в Катаеве. Мысли его о литературе всегда правильны и метки, порой великолепны.

*

Среди моей хандры и тоски по прошлому, иногда, как сейчас, в этой нелепой обстановке временной тесноты, в гнусной комнате гнусного дома, у меня бывают взрывы уверенности и силы. И сейчас я слышу в себе, как взмывает моя мысль и верно, что я неизмеримо сильнее как писатель всех, кого я ни знаю. Но в таких условиях, как сейчас, я, возможно, присяду.

3-го сентября, понедельник.

После ужасного лета установилась чудная погода. Несколько дней уже яркое солнце, тепло.