Читать «Супердвое: убойный фактор» онлайн - страница 68

Он неожиданно уперся локтями в стол, уткнул лицо в сомкнутые ладони.

Я замер.

Что он там увидел?

Мой отец в такие минуты уходил в другую комнату и начинал расхаживать там из угла в угол. Неужели этот энкаведешник заплакал? Я не слышал его рыданий, не видал слез, но я видал глаза отца, нагулявшегося за стенкой. Как-то он рассказал мне, школьнику, как для него началась война. В чем-то его воспоминания сходились с рассказом Трущева.

Это было под Ельней. Август сорок первого… Батальонная колонна двигалась по шоссе Москва-Смоленск в сторону Смоленска. В стороне на увалах немцы устроили засаду — зарыли свои танки в землю и принялись расстреливать колонну с дистанции в триста метров. Сначала факелом вспыхнул идущий впереди Т-34 комиссара батальона, затем две болванки пробили борт отцовского Т-26, в клочья разорвали механика-водителя. Следующий снаряд угодил в моторное отделение. Стало дымить. Отец рассказывал, что до сих пор не может вспомнить, как выбрался наружу, скорее всего, через нижний люк.

Николай Михайлович оторвал лицо от ладоней и торжествующим голосом добавил.

— Пока не долбануло! По самому кумполу! К чему я веду?..

Он задумался.

— Ага… К тому, что каждый из нас вступил в войну в разные моменты, в разных условиях, при разных обстоятельствах. Ощущение, что от нее не спрячешься, не убережешься, приходило не сразу.

Меня, например, война настигла в начале октября сорок первого, когда на Лубянку, в ответ на приказ направить курсанта Неглибко в Москву в распоряжение наркомата обороны, из Подольска ответили, что курсант Неглибко пропал без вести в боях под Юхновым.

Я не сразу понял смысл сообщения. В каких боях?! Он не имел права участвовать ни в каких боях! Еще через неделю, когда по результатам следствия выяснилось, что Закруткин мало того, что нарушил боевой приказ, но и добровольно сдался немцам, меня арестовали.

Трущев направился в дом, вернулся с блокнотом, водрузил очки на нос и строго предупредил.

— С этого момента записывай точно, только то, что я продиктую.

Он раскрыл блокнот.

Завороженный, близостью истории, ее неодолимой, цепкой властью, способной походя скомкать в неразрешимую для человека загадку личную трагедию и гигантское вражеское нашествие, гибель сотен тысяч людей и крушение надежд одного-единственного, не самого приметного индивидуума, пусть даже и старшего лейтенанта НКВД, я затаил дыхание.

Николай Михайлович продиктовал.

— В конце сентября сорок первого года удар германской группы армий «Центр» потряс всю «жидкую» оборону советских войск на Западном направлении. 3 октября немцы взяли Орел, 5 — Юхнов и Мосальск. 14 октября — Калинин, в скобках Тверь. Записал? Тверь в скобках? Хорошо… 12 октября передовые части вермахта вошли в Калугу. В окружении под Вязьмой и в районе западнее Орла оказались шесть советских армий, что-то около полумиллиона человек.