Читать «Миссия Зигмунда Фрейда» онлайн - страница 16

Фрейд, величайший глашатай секса, был тем не менее типичным пуританином. Для него целью жизни цивилизованной личности являлось подавление эмоциональных и сексуальных импульсов и ценой этого достижение цивилизованности. Только нецивилизованная толпа не способна на подобную жертву. К интеллектуальной элите принадлежат те, кто, в отличие от толпы, способен не поддаваться импульсам и тем самым сублимировать их ради более высоких целей. Цивилизация в целом есть результат подобной неудовлетворенности инстинктивных импульсов.

Примечательно, насколько идеи, выраженные Фрейдом в его позднейших теориях, уже были свойственны ему в молодости, когда он еще не занимался проблемами истории и сублимацией. В письме к невесте от 29 августа 1883 года он излагает мысли, возникшие у него во время представления «Кармен». «Толпа, – пишет он, – потворствует своим импульсам [sich ausleben], а мы сдерживаем себя. Мы делаем это с целью сохранения своей целостности. Мы жертвуем здоровьем, способностью наслаждаться, своими силами; мы экономим их для чего-то, сами не зная для чего. И эта привычка к постоянному подавлению природных инстинктов дает нам утонченность. Мы также чувствуем более глубоко и потому смеем не требовать от себя многого. Почему мы не напиваемся? Потому что неприятности и стыд похмелья [Katzenjammer] превосходят удовольствие от обильной выпивки. Почему мы не дружим со всеми вокруг? Потому что потеря друга или случившееся с ним несчастье были бы для нас горьки. Таким образом, наши устремления в большей мере зависят от желания избегнуть боли, чем получить удовольствие . Когда такое усилие оказывается успешным, те, кто сдерживает себя, оказываются подобны нам, кто связал себя друг с другом на жизнь и на смерть, кто терпит лишения и тоскует, чтобы сохранить помолвку, и кто наверняка не пережил бы удара, лишившего нас любимого существа: такие люди, как Эзра, могут любить только раз. Все наше жизненное устройство предполагает, что мы будем ограждены от полной нищеты, что для нас всегда открыт путь к освобождению от зол нашей социальной структуры. Бедные и необразованные не могли бы существовать без своей толстокожести и беззаботности. С какой стати им глубоко чувствовать, если все несчастья природы и общества выпадают тем, кого они любят; почему им отказываться от мимолетного удовольствия, когда никакое другое их не ожидает? Бедняки слишком бессильны, слишком беззащитны, чтобы вести себя так же, как мы. Когда я вижу развлекающихся людей, отбросивших всякую серьезность, это заставляет меня думать, что такова компенсация за то, что они так беззащитны перед налогами, эпидемиями, болезнями, ужасными условиями нашей социальной организации. Я не стану развивать эту мысль дальше, но можно показать, что das Volk [народ] судит, верит, надеется совсем не так, как мы. Психология обывателя несколько отличается от нашей. Такие люди также более наделены чувством общности, чем мы: только они осознают, что одна жизнь продолжается в другой, в то время как для каждого из нас мир исчезает с нашей смертью» (цит. по [7; Vol. 1; 190–192. – Курсив мой. – Э.Ф. ]).