Читать «В океане» онлайн - страница 134
Николай Николаевич Панов
Людов неожиданно улыбнулся.
— Мы дали этот сигнал: имитацией взрыва — известной вам ночной пожарно-аварийной тревогой на доке. И тут трудно переоценить ту помощь, которую оказала нам Татьяна Петровна.
Губы Ракитиной дрогнули, она сидела, не поднимая глаз.
— Она сама пришла к нам сразу после убийства, откровенно сообщила мне все, что пережила в комнате Шубиной. Несмотря на тяжелое нервное потрясение, она согласилась выполнить ответственное поручение. Правда, продумывая ее показания, еще нелегко было догадаться, что произошло в комнате Шубиной перед приходом милиции. Нельзя не отметить, что немаловажную роль в наших логических выводах сыграли наблюдения мичмана Агеева на месте преступления. Я имею в виду слегка покривленное зеркало и сдвинутую с места мебель…
Итак, логически рассуждая, мы пришли к выводу, что бывший в комнате Шубиной резидент не упустит возможности попытаться завербовать Ракитину с помощью найденных им кольца и обрывков снимка… Татьяна Петровна нашла в себе душевные силы на должном уровне провести разговор с шантажистом. Она притворилась, что согласна снести на док бомбу-книгу, врученную ей резидентом. Она действовала так смело и умно, что врагу даже не пришла в голову мысль, что мы своевременно обезоружили эту адскую машину перед тем, как Татьяна Петровна ступила в ту ночь на палубу дока.
Затем последовали: известная вам имитация взрыва в форме учебно-аварийной тревоги на доке, немедленное радиодонесение резидента, высадка в ту же ночь диверсионной группы с быстроходного катера, закомуфлированного под рыбачий бот, и, наконец, арест всех участников диверсии. Не удалась и попытка вывести док из строя в пути, чем хотели расквитаться с нами джентльмены, слишком поздно понявшие, что им не удалось перехитрить нас…
Людов встал.
— Еще раз, товарищ Ракитина, выражаю вам глубокую благодарность за ваше мужественное поведение в этом деле.
Таня хотела что-то сказать. Ее губы кривились, все влажнее блестели глаза. Она судорожно всхлипнула, выбежала из каюты.
Невольно мичман приподнялся.
— Подождите, Сергей Никитич, может быть, так лучше, — сказал майор. — То, что она пережила, не очень легко забыть, вытравить из сердца… Прежние добрые чувства, которые она питала к убитому…
Они молчали. Стало отчетливо слышно, как тикают на переборке часы, пофыркивает вода в умывальнике, журчат за иллюминатором волны.
— Что же это за добрые чувства такие? — сказал наконец через силу Агеев.
— Да, мичман, добрые чувства были, — откликнулся Людов. — И был очень испорченный, злой человек, не постыдившийся использовать эти чувства. Жила-была советская медицинская сестра, очень молоденькая, очень восторженная, работавшая в дни Великой Отечественной войны на передовой линии фронта. В госпитале она спасла от смерти человека, найденного тяжело раненным среди освобожденных нами пленников фашизма.