Читать «Личный демон. Книга 3» онлайн - страница 55

— Пожалуйста, без интимных подробностей! — осекает дочь свою стремительно косеющую мать. — И почему вы, старые клюшки, так любите рассказывать, где, кто и сколько раз вас имел? Старые богини вот тоже…

— Они тебя обижали? — беспомощно спрашивает Катерина.

— Ма-а-а, — лениво произносит Дэнни. Интонации знакомые до дрожи, до умопомрачения: так Кэт обращалась к Маме Лу. Бедняжка не замечала, что глаза квартеронки отливают хищным оловом, что нечисть уже открыла охоту на невинную, доверчивую, в семи водах мытую-катаную душеньку уличной девчонки. Напевно-смешливое «ма-а-а» значит: мама, мама. Мамочка. Не по чину обращение. Не заслужили мы доверия — ни Ата, ни Геката. — Опять ты призываешь кер? Знаешь, за что я благодарна своим теткам-богиням? Ни керы, ни фурии, ни адские гончие, ни кто там еще за вами, людьми, таскается, к ним подступиться не могли. Они и меня защищали, как себя. Меня все защищали, мам. Не то что тебя. Вот я и выросла плохой девочкой, для которой хорошо только то, что хорошо ДЛЯ НЕЕ. Рассказывай про извращенок, не отвлекайся.

Кажется, у Катерины отлично получается взять власть над этой щедрой, балованной, самоуверенной девицей.

— Так бы тебя и Мурмур назвала бабушка, моя мама, если бы увидела, как Ребекка тебя целует, — признается Катя. — Она… ну… человек старых понятий.

Как объяснить Дэнни бешеную, беспамятную любовь к своему ребенку при полном незнании его потребностей, которую Катерина обнаружила в своей матери — с годами, когда детские обиды зажили? Как рассказать: эта любящая, заботливая женщина не могла ни услышать собственное чадо, ни заставить его услышать себя?

Мама, мама. Мамочка. Помешанная на том, что до́лжно, что положено, что прилично. Долг раздавил ее жизнь, будто сказочный медведь, усевшийся на мышкин домик. А потом занес необъятный зад над катиной жизнью. Семейный сценарий, сказал бы психолог. Семейная трагедия, уточнила бы Катя. Может, потому она и отказалась от маленькой Денницы, чтобы разорвать колесо одной на всех судьбы, в котором, словно полчище белок, бегут женщины ее рода. Бегут, не сходя с места.

Разрыв — это больно. А бывает, и смертельно.

— Насколько старых? — продолжает допрос Дэнни. — Времен Сафо? — И снова принимается хихикать, прикусив кончик розового, заостренного, чуть раздвоенного на кончике языка.

— Ах ты маленькая сучка! — смачно (а главное, умно) роняет Саграда.

— Я заметила, тебя что-то другое зацепило, совсем не то, что мы с Рибкой одного пола. — Денница-младшая, выбрав момент, бьет словом под дых так, что в горле перехватывает. Совершенно как ее отец. Беспощадная. Правдивая. Ангельская порода.

— Вы сводные. У вас общий отец. Мне к этому никогда не привыкнуть. — Катерина решает не вилять, сказать в кои веки раз что думает.

— Мы не сводные, мы родные. — На лице Дэнни жалость и замешательство. — Мы РОДНЫЕ брат и сестра. Ты тоже Лилит, мама. Наама — твоя половина. Иначе не таскалась бы за тобой по всем судьбам и мирам столько лет.

Катерина молчит, ощущая одно: глаза ее косят, зрачки сведены к носу, словно во время оргазма. Или после сокрушительного джеба в переносицу.