Читать «Шаг в сторону. За чертой инстинкта» онлайн - страница 74

Торговец автомобилями в этом маленьком порту за одно из моих предыдущих посещений этого благодатного места стал хорошим другом и заранее, по звонку из Владивостока, приготовил для меня нужный автомобиль с тридцатью шестью запасными колёсами. Он же помог со всем остальным скарбом, включающим большой трёхкамерный холодильник, автоматическую стиральную машину для жены и мини-мопед для детей. Это сейчас в России можно купить всё, что душе угодно, имелись бы деньги, а тогда это было огромное, сказочное богатство. Ведь в наших магазинах было шаром покати, а приличную сумму на подобные покупки не представлялось возможным заработать даже человеку с дипломом «космонавта-исследователя», обладателем которого я стал после завершения подготовки в Звёздном городке. Так что испытываемые мною в тот момент чувства обладания такими богатствами, думаю, поймёт каждый.

Итак, наш пароход спешил к родным берегам, а на его палубе вместе со мной в Россию перемещался предмет сладких вожделений миллионов соотечественников, бесконечно радуя мой взор и наполняя сердце сладким предчувствием будущих удовольствий от общения с новым четырёхколёсным другом и всем тем, что находилось в нём.

– Коля, ты слышал, мы не в Находку, а сразу во Владик идём? – раздался вдруг от капитанского мостика зычный голос второго помощника, обращённый к боцману, который второй час возился около своей серебристой красавицы «тойоты», протирая её никелированные внешние части и смахивая последние пылинки с и без того чистых ковриков салона.

– Не может быть! – застыл за своей приятной работой старый морской волк Николай Савельич Погребной. – Ты откуда взял?

– Только что капитан радиограмму из пароходства получил. Ребята уже побежали к радисту сообщать об этом домой. Так что давай закругляйся…

Грузный и обычно весьма медлительный Савельич неожиданно быстро побросал все машинные причиндалы в салон своего автомобиля, закрыл на ключ двери и с нетипичным для него проворством заспешил наверх, в радиорубку.

– Вот это новость так новость! – весело подумал я. – Сразу столько проблем снимается, ведь чуть ли не к дому меня доставят.

Дело в том, что обычно все пустые лесовозы с машинами моряков приходили в порт Находку, что примерно в двух сотнях километров от Владивостока, и большинству новоиспечённых владельцев импортных автомобилей всякий раз приходилось тратить часа три-четыре на дорогу домой. Оба моих предыдущих похода в Японию на судах Дальневосточного морского пароходства заканчивались именно там. Вот и на этот раз при выходе из японского порта капитан объявил о том, что мы направляемся в Находку, и все моряки сразу же дали телеграммы или позвонили своим родственникам и друзьям, чтобы те знали, где их ждать. Это было крайне важно, чтобы тебя встретили. Каждый приход парохода с японскими машинами на родину непременно сопровождался появлением так называемой «автомобильной мафии», которая подобно шакальей стае налетала на стадо антилоп-моряков и, если подобно подлым шакалам не убивала слабых и больных, то обязательно либо просто отбирала у не имеющих чьей-либо поддержки моряков привезённые автомобили, либо получала их, давая чисто символические деньги. Случалось, дело кончалось и избиениями непокорных, осмелившихся не подчиниться установившимся в дальневосточных портах бандитским законам.

Обо всём этом я написал подробную журналистскую статью, а уж знал об этой скрытой жизни Дальнего Востока куда больше, чем удалось вынести на страницы газеты. Не раз мне приходилось наблюдать так называемые мафиозные «накаты» на моряков, «прессовки» со стороны многочисленной узколобой швали, которые нередко кончались расставанием с привезённой машиной. В Находке, принимающей в иные дни по нескольку судов с японскими автомобилями, пароходство привлекло даже специальную группу ОМОНа, которой платили небольшие деньги, и вооруженные милиционеры обеспечивали довольно-таки приличный порядок во время разгрузки судна, пропуская к нему строго по паспортам родственников и знакомых, заранее внесённых моряками в специальные списки. Серьёзные проблемы у прибывших из Японии с машинами могли начаться после ворот порта, но к этому времени они, как правило, объединялись для защиты от мафии и уходили из Находки колоннами по несколько автомобилей. Или же нанимали для перегона привёзенной машины кого-то из сотрудников ОМОНа.

Однако дом домом, а предупредить своих знакомых об изменении маршрута было необходимо. И я тоже направился в рубку радиста. Там уже толпился народ. Кто-то сдавал срочно написанные телеграммы, а кто-то ждал заказанного разговора с родными. Но все оживлённо обсуждали предстоящий приход во Владик. Радист и его помощник, не покладая рук, трудились на благо морского общества. Увы, мне некуда было позвонить, и я ограничился телеграммой друзьям, с которыми была договорённость ещё до моего отплытия в Японию и которых я уже предупредил о нашем приходе в Находку. До Приморья оставалось меньше суток ходу, и я не особенно надеялся, что телеграмма моя успеет. Аналогичные мысли, похоже, сильно беспокоили многих членов нашего экипажа. Я же как-то не волновался, поскольку у меня в голове не укладывалось, что в центре многолюдного Владивостока, где полно военных, в полутора километрах от моего собственного дома могут возникнуть какие-то серьёзные осложнения.

Совсем меня успокоил мой товарищ по каюте, который, как и я, не был настоящим моряком, а под прикрытием моряцкого паспорта лишь ходил в рейс за автомобилем благодаря каким-то своим связям на берегу. Объединённые на судне одним определением «пассажиры», мы многие наши задачи на борту решали вместе, и, хорошо зная японского продавца машин, я немало помог ему в приобретении нужного автомобиля. Так вот на него изменение конечного пункта нашего путешествия с Находки на Владивосток оказало прямо-таки чудодейственное влияние. Он просто светился от радости, сразу же достал откуда-то бутылку коньяка и, неизменно предлагая выпить за счастливое возвращение и мне, не просыхал до самого прихода.

– Что ты, старик, дёргаешься, – среагировал он на одну из моих озабоченных фраз по поводу возможного отсутствия встречающих, – меня братва точно встретит, и, если надо будет, помогут и тебе.

– Знаешь, Слава, – всё это очень здорово, но у меня ведь даже прав водительских нет, – доверительно сообщил я своему сокаютнику. – Не успел ещё сдать, хотя водить немного умею. Решил сначала машину привезти, а потом уж и права получить.

– Говорю тебе, брось нервничать. Это вообще не проблема, – успокоил Слава, наливая мне очередную рюмку и улыбаясь широченной улыбкой абсолютно благополучного человека. – Мои все с правами – довезут, куда надо.

Я и впрямь успокоился и вышел на палубу подышать свежим воздухом. Там между тем обнаружилось довольно сильное движение. Экипаж по-муравьиному сновал по открытым частям судна и куда-то утаскивал многочисленное барахло, приобретённое в Японии, которым наше судно было буквально забито от носа до кормы. Холодильники и стиральные машины, велосипеды и мопеды, колёса и ещё чёрт знает что – всё это, до сей поры привязанное от качки по всем углам и стенкам палубы, быстро отвязывалось и убиралось внутрь парохода: в личные каюты, рабочие и подсобные закрывающиеся помещения.

– Что происходит? – испуганно спросил я у знакомого моториста, пытающегося впихнуть в узкое помещение на корме с надписью «Трансформатор» длинный велосипед с двумя хозяйственными корзинками над передним и задним колёсами. – Куда вы всё это тащите? Надвигается шторм?

– Ты будто с Луны свалился, – закрывая наконец дверцу трансформаторной и переводя дух, ответил моторист. – Мы же во Владик приходим, а там охраны не предвидится. На пароходе будет мафия хозяйничать, всё неприбранное сметут начисто! Три часа до прихода осталось. Извини, мне еще колёса надо в машинное перетащить.

С этими словами он бросился на нос, где была складирована собранная им на одной из японских свалок прекрасная по российским меркам автомобильная резина, а я лишний раз порадовался собственной предусмотрительности. Всё своё богатство накануне отхода из Наоэцу я тщательно уложил в микроавтобус под самую крышу – оставалась только пара колёс, которым там уже места не хватило. Пришлось забрать их в каюту – не пропадать же добру! – и я решил сначала вывезти с парохода машину, а потом, пока судно один-два дня будет стоять в порту, вернуться за ними. Забегая вперёд, скажу, что колёсам этим мне впору было бы поставить памятник, но, впрочем, всё по порядку.

Мы подошли к Владивостоку в середине дня, но пароход наш не приняли к причалу, а поставили на внешнем рейде, километрах в четырёх от города. Тут же стало известно, что к причалу мы и не подойдём, машины надо будет перевозить до берега на плашкоуте, для чего за каждую машину следует приготовить по десять тысяч рублей. Вскоре к нашему борту причалил пограничный катер, на котором прибыли пограничные и таможенные службы. Их работа на борту оказалась не слишком долгой, поскольку в то время за ввозимые в страну автомобили не требовалось платить никаких пошлин, а оформление регулярно пересекающих границу моряков было чисто формальным делом. Подошедший служебный катер не успел ещё отвалить от нашего правого борта, как к левому подошёл какой-то буксир и с него на пароход высадилось человек пятнадцать-двадцать коротко стриженных, преимущественно в кожаных куртках и весьма развязных молодых людей. Они сразу же рассыпались по всему судну. Особый интерес, проявляемый к стоящим на палубе машинам, и наглые манеры не оставляли ни грамма сомнения в принадлежности этой публики к печально знаменитой и часто упоминаемой моряками автомобильной мафии. Вскоре выяснилось, что многие из них имеют среди пришедших из Японии знакомых.

Я и раньше знал, что нередко моряки попадают в сети мафии, которая использует их для приобретения в соседней стране нужных автомобилей. Это называется «зарядка» – перед рейсом в Японию бандиты снабжают моряка валютой, и тот обязан привезти им автомобиль определённого класса, а взамен ему разрешается один раз из пяти-шести ходок приобрести на свои деньги машину и себе. Кроме того, через связи в пароходстве мафия обеспечивает своему человеку постоянное нахождение на коммерчески выгодной японской линии. На этот раз мне довелось увидеть «зарядку» в действии – по меньшей мере пять машин из тридцати семи на нашем борту шли по этой схеме, и некоторые из прибывших на борт бандитов явились за уже оплаченными своими машинами. Тут же я понял и значение слова «братва», проскочившего в разговоре со мной соседа по каюте. Штук пять кожаных курток вскоре уже сидели в нашей каюте, с трудом в ней разместившись и потягивая выставленное Славой японское баночное пиво. Они деловито обсуждали основные достоинства разместившихся на палубе автомобилей и их принадлежность тому или иному моряку.

Минут через двадцать к нашему судну подошёл ещё один катер, который привёз встречавших моряков друзей и родственников. Как я и опасался, никого из моих знакомых среди них не оказалось. Брезжила ещё надежда, что кто-то встретит меня уже на берегу, но она была очень призрачной. Надо было что-то предпринимать для сохранения привезённых из Японии материальных ценностей. Я попытался было заручиться поддержкой прибывших Славиных приятелей, но все мои заходы на эту тему не давали обнадёживающих результатов – и Слава, и его друзья-мафиози только улыбались и отделывались общими фразами, типа «Всё будет путём», «Считай, договорились» и тому подобными. Начиная терять спокойствие и испытывая всё увеличивающееся волнение, я покинул каюту и пошёл на машинную палубу.

Там уже было полно народу. Моряки, затаскивающие в свои машины последние шмотки из кают, прибывшие их встречать родственники и знакомые, явившиеся на борт судна за своей добычей бандиты – все они смешались в одну снующую и пёструю толпу, в которой, казалось, совершенно невозможно было разобрать, кто есть кто. Но так только казалось. Насколько я понял, рассыпавшаяся по пароходу бандитская толпа состояла из трёх-четырёх различных группировок, каждая из которых действовала самостоятельно, почти не пересекаясь. Быстро определив, у кого из моряков нет прикрытия, они начали их обработку.

Вот одного из нашего экипажа приперли к стенке два коротко стриженных бандита, и он что-то пытается растолковать бесстрастно взирающим на него тупым рожам, не желающим слышать какие-либо объяснения и жаждущим только одного. Вот ещё один в кожаной куртке передаёт на стоящий у левого борта его буксир, видимо оставленную кем-то по недосмотру на палубе стиральную машину. А двое его сатрапов выволакивают явно отбитый силой у кого-то из моряков красивый мопед «хонда». Вслед за ними с криками выскакивает его хозяин, но вместо мопеда те вручают ему какие-то деньги – судя по реакции моряка, явно не соответствующие стоимости мопеда, но больше он ничего не получает, а мопед тоже благополучно перекочёвывает на буксир.

Пытаясь уйти подальше от увиденного, а главное – от всё более наплывающих на меня тревожных чувств, я поднимаюсь на капитанский мостик, где седовласый человек, капитан судна Николай Егорович Камышин с болью взирает на всю эту вакханалию, происходящую внизу. За время рейса мы не раз вели с ним долгие и интересные разговоры о жизни в море, о моряцком автомобильном бизнесе, но пока не касались его криминальной стороны. И вот теперь перед ним, как на ладони, раскинулась вся палуба со стоящими на ней японскими машинами и копошащейся на ней людской массой. Он всё видит и всё понимает.

– Что, Николай Егорыч, скажете на это? Какие чувства владеют капитаном при виде такого безобразия, творящегося на его судне?

– Это только во Владивостоке так, а в Находке ОМОН их близко не подпустил бы.

– Знаю. Но вы же хозяин на борту! Можете что-нибудь сделать с этой мразью?

– Любого из этих бандюг я уложил бы одним ударом, – он показывает мне огромный кулак, не вызывающий никаких сомнений относительно сказанного, – но вы же видите, что это свора, орудующая по таким же законам…

– А что мешает морякам точно так же объединиться и вымести их с судна?

В ответ он только бессильно разводит руками и отводит взгляд от окна.

– Сюда бы на мостик установить пулемёт, а затем навести его на эту публику и по мегафону крикнуть «Считаю до трёх и, если по окончании счёта кто-то из бандитов ещё будет на борту, – открываю огонь!» – уверен, вся эта шваль тут же попрыгает в воду и бросится к берегу вплавь.

– Оружие нам на судне иметь запрещено.

Ощущение безысходности передалось и мне, и я, чтобы оно не увеличивалось, покинул капитана. Сунулся было в свою каюту, но там сидел прилично уже набравшийся Слава с одним из своих дружков. Я направился к своей машине. При подходе к ней меня перехватил старший из Славиных дружков, с которым он меня познакомил, когда они явились в нашу каюту. Джон – так представил его Слава.

– Слышал, нужна помощь? – вполне дружелюбно начал.

– Да, я был бы очень благодарен.

– Себе везёшь или на продажу?

– Для себя, конечно, разве не видишь, сколько всего нужного внутри!

– Хороший автобус. Сколько платил за него?

Мне была приятна его оценка покупки, и я назвал цену: девятьсот долларов.

– Слушай, давай я его куплю за полторы тысячи, и у тебя не будет никаких проблем.

– Нет, что ты! Я же сказал, для себя везу…

– Это ты не понял, – улыбаясь, ответил Джон, – у тебя же никого здесь нет, и ты вообще можешь остаться и без машины, и без денег. А я хочу тебе помочь и предлагаю… Давай за тысячу восемьсот долларов.

Я хорошо знал, что даже по владивостокским меркам мой автобус стоил не менее четырёх тысяч и предлагаемая «помощь» – это чистой воды грабёж.

– Нет-нет. Автобус мне самому нужен, и я его не собираюсь продавать. Я думал, что вы можете помочь довезти мне его до дома, – я готов заплатить за это.

– Приятель, я по-дружески, только потому, что за тебя Слава попросил, даю за машину хорошие деньги. Имей в виду, ты тут уже на примете и просто так уехать не дадут. Моя последняя цена – две тысячи баксов. Подумай…

С этими словами заботливый Джон оставил меня возле моего четырёхколёсного сокровища и пошёл к нашей каюте. Видимо, для принятия очередной порции пива. Постепенно до меня начал доходить смысл всего происходящего вокруг и со мной. Из стороннего наблюдателя, который может объективно оценивать события и давать им трезвые оценки, которым я привык быть в подобной обстановке, я превратился в участника довольно-таки гнусного действия. Я уже не был независимым человеком, могущим в любой момент отвернуться от неприятных лиц, событий или даже вовсе уйти от них, забыв, словно дурной сон. Потому что имелось нечто, прочно привязывающее меня ко всему происходящему, а в конечном счёте и делающее непосредственным участником разворачивающегося действа, – моя машина и всё находящееся в ней. Моя собственность, которая стоила немалых денег и сделавшаяся, кроме всего прочего, мне уже очень родной. От одной мысли, что возможно с ней расставание – пусть даже за какие-то деньги, – по спине пробегал холодок. Об этом не хотелось даже думать.

А думать было надо. И не просто думать, а что-то предпринимать. Потому что плашкоут, на котором наши машины должны были быть доставлены к берегу, уже подходил к пароходу. На уставленной японскими машинами палубе суетились моряки и все остальные (где – мафия, а где – встретившие их знакомые, я уже не разбирал), раскрепляя автомобили для перегрузки, над нею болтались тросы готового к работе пароходного крана.

Джон стоял около моего автобуса. Но на этот раз был он не один, а с двумя своими дружками. Они что-то напряжённо и на повышенных тонах обсуждали, размашисто жестикулируя, беспорядочно указывая то на застывшие на палубе машины, то на пристающий к правому борту плашкоут. Разговор при моём появлении прекратился, и подельники Джона тут же отошли в сторону, оставив нас наедине.

– Ну что, надумал? – поигрывая ключами на брелке, бросил Джон.

Предчувствуя совсем нехорошее развитие событий, я инстинктивно, как делал это во многих сложных ситуациях, в которых мне доводилось попадать за долгую журналистскую работу на Дальнем Востоке, выкинул главный козырь. Прикрылся своей весьма авторитетной в стране «Литературной газетой».