Читать «Личный демон. Книга 1» онлайн - страница 10

— Не слишком ли ты зарвался, голодный дьявол? — прозвучало за катиной спиной.

Медленно-медленно, точно преодолевая сопротивление морского прибоя, Катерина развернулась. Перед ней стоял Дрюня-Анджей, весь залитый серебряным блеском заходящей луны. Серебром горело его лицо, серебром текли неровно подстриженные волосы, серебряной казалась одежда. И глаза его были серебряными — без радужки, без зрачка, сплошной белый свет, ослепительный и пугающий.

— Цапфуэль, ангел луны, — поморщилась кошка. — Зачем ты здесь?

— Чтобы спасти эту женщину от тебя, Наама, мать демонов и обманов. — Тот, кого Катя принимала за сына своей тетки, тяжело, будто древний старец, опустился в кресло напротив кровати. Пятно лунного света сползло с его лица и груди, но сияние их не погасло. — Так что ты говорила о моей любви к ней? Продолжай, я слушаю.

И тут Катерине в голову ударила жаркая волна, как в детстве, когда ее ловили на вранье и вал насмешек грозил похоронить маленькое, тщедушное катино тело. Всхлипнув, она сползла в спасительный обморок и ничего больше не слышала.

* * *

За всю жизнь Катя падала в обморок трижды. И помнила: обморок — нирвана, бережно принимающая в темные мягкие ладони искру человеческого разума. Никто и ничто не в силах пробиться сквозь сомкнутые пальцы нирваны, никакие видения, голоса и ощущения не потревожат ее гостя. Обморок означал то же, что и выражение «благие небеса».

Однако сейчас Катерине совсем не хотелось уходить в темноту, не узнав, о чем договорятся между собой кошачий и лунный демоны, один из которых — ангел.

Как можно быть ангелом луны? — размышляла Катя, всеми силами поддерживая то и дело обрывающуюся мысль. Ангел — высший небесный чин… он делает… делает смерть… или возмездие… потому и зовется ангелом смерти… А что может делать ангел луны? Луну?

И отчего-то привиделся ей усталый старик на вершине горы. В одной его руке была белая-белая нить, а на конце ее — клубок, белоснежным горным туром ползущий по склону вниз, вниз, к подножью. В другой руке была нить черная, убегающая в пропасть на другом склоне и там исчезающая. Лицо у старика было равнодушным до того, что казалось кротким. А сама Катя была горой, огромным каменно-земляным массивом, изрытым пещерами, пронизанным трещинами, скособоченным набок и усталым еще больше, чем старик с двумя клубками — белым и черным. И было в горе все — слепящий снег вершины и непроглядно-черные санктуарии подземных пустот, неутихающие ветра, рвущие бороду старика с клубками, и духота глубоких расселин, не потревоженная вздохом ни единого существа.

Самым удивительным в катином ощущении было величие, до сих пор Катерине не знакомое. Если бы довелось обозначить собственную суть одним словом, Катя, скрепя сердце, выбрала слово «незначительность». Что греха таить, Катерина была из тех женщин (девушек, девочек), которых никто никогда не слушает. Она давно свыклась с отсутствием авторитета на работе и в семье. Катеринино слово ничего не значило, его пережидали, пропускали мимо ушей, обдумывая следующую реплику, которая, конечно же, прозвучит умней торопливого катиного бормотания. И все прислушаются, задумаются, станут спорить и обсуждать, даже если Катерина сказала то же самое — своими незначащими словами, в своей непрезентабельной бубняще-тараторящей манере.