Читать «Крепостные королевны» онлайн - страница 7

Барышня же Евдокия Степановна две зимы в Москве прожила. В пансионе училась. Училась она там и французскому языку, чтобы уметь изъясняться среди господ. И дворянским манерам её учили. И танцам разным — менуэтам, кадрилям, котильонам. И ещё многому другому обучалась она в пансионе.

Ну, а Дуне до наук ли? Лишь бы поспеть все дела переделать.

Но всё же, дьячка однажды расспросив, выучилась она буквы складывать. А там кое-как, через пень колоду, начала даже псалтырь читать.

Плясать она умела, как никто в деревне. Начнёт — засмотришься, глаз не отведёшь.

Лучше же всего Дуня песни пела.

Не так давно, тому лет пятнадцать назад, в Москве на плахе сложил свою голову Емельян Пугачёв. А песни про него в народе ходили, и всё новые и новые складывались. Одну из них особенно любила Дуня.

Попросят её, бывало, вечерком, после работы:

— Дунюшка, спой про Пугачёва, как он в темнице сидел.

— Спою, — соглашалась Дуня.

Прислонится она спиною к стенке избы либо к какой-нибудь ограде, руки плетями бросит вдоль тела, чуть поднимет голову, помолчит, вроде бы с мыслями собираясь, и запоёт. Сперва тихонечко, словно для себя одной:

Ты звезда ли, моя звёздочка, Высоко ты, звёздочка, восходила — Выше леса, выше тёмного, Выше садика зелёного. Становилась та звёздочка Над воротцами решётчатыми, Как во темнице, во тюремнице Сидел добрый молодец, Добрый молодец Емельян Пугачёв.

Голос её, высокий, чистый, звенел в вечерней мгле далеко-далеко, и так грустно тогда становилось на сердце, что бабы и девки подчас рукавами вытирали глаза. Когда кончала Дуня петь, они долго молчали.

Иной раз казалось, будто бы и впрямь звёздочка вечерняя слушает Дунину песню. И горит светлее и трепещет от этой песни.

И вот минуло шесть лет с того дня, как однажды в господском саду у кустов малины встретились две семилетних Дуни. Пришло лето 1792 года. И снова сошлись пути-дорожки крепостной девчонки Дуни Чекуновой и её барышни Евдокии Степановны. Только на этот раз Дуня одним подзатыльником не отделалась.

Глава третья. Приезд

На пруду квакали лягушки. Летало комарьё. А перед крыльцом только что политые водой цветы стряхивали с лепестков прозрачные капли.

Солнце ещё не село. Но, наливаясь багрянцем, уже скатывалось к лесу. Чистое летнее небо, вверху голубое, по горизонту зарозовелось.

Барышню Дунечку ждали из Москвы к вечеру.

— Едут, барыня, едут! — крикнула Ниловна, Дунечкина нянька, и вперевалку, поправляя тёплый платок, засеменила вниз с крыльца.

Старшая горничная Степанида тотчас подала барыне свежий чепец с пышно накрахмаленной кисейной оборкой, рябая Аннушка, вторая горничная, накинула на плечи Варваре Алексеевне парадную шаль.

По мосту, громыхая, катила дорожная карета, запряжённая четвёркой лошадей. И кони и карета были нездешними. Они принадлежали Фёдору Фёдоровичу, младшему брату покойного барина. Рослый кучер и ливрейный лакей сидели на козлах.