Читать «Крепостные королевны» онлайн - страница 29
Софья Абрамовна Могилевская
— Тебя как звать? — спросила девочка, которая рядом сидела. Дуня назвала своё имя.
— А меня Фросей зовут, — сказала девочка. — А вот её, — она показала на шуструю девочку, — её — Верой.
Дуня кивнула головой:
— Знаю…
— А эту, — Фрося глянула на толстуху, которая за обе щеки жадно уписывала кашу, — её Ульяшей величаем.
Дуня вопросительно посмотрела на четвёртую девочку, на ту, которая приворожила её зелёными глазами.
— Василиса… — на Дунин вопросительный взгляд ответила Фрося.
«И у нас в Белехове есть девчонка, Василисой звать, — подумала Дуня. — Да разве этой ровня? Куда там…»
Глава четвёртая. Превращение
Утром снова была каша с конопляным маслом. За стол сели, как вчера. На одной скамье — Ульяша рядом с Веркой. Напротив — они трое: Василиса, Фрося и Дуняша.
За ночь Дуня ещё больше проголодалась. Утром, чуть проснувшись, сразу стала о каше думать. Представила себе, какая нынче будет: чтобы жирная была, чтобы сверху на ней расплылся масляный прудок, а из него чтобы жёлтые ручейки побежали…
Дома лишь по большим праздникам каша маслом сдабривалась. Да разве так? Матушка чуток помаслит, только чтобы запах слышался, потом поглядит на склянку с маслом, вздохнёт да и приберёт до следующего праздника.
И сейчас, не успела Дуня сесть за стол, как живёхонько перекрестила лоб и схватилась за вчерашнюю деревянную ложку с обкусанными краями. Зачерпнула полным-полну и — в рот. Да так подгадала, чтобы было побольше масла.
Но она и глотка не сделала — на неё сверкнули зелёные глаза Василисы, и злой голос процедил:
— Заруби себе на носу… Вперёд моего чтобы не сметь соваться! — и хлопнула Дуню ложкой по лбу.
От стыда Дуня залилась огненным румянцем. Не только щёки — шею и плечи опалило пламенем. Каша остановилась у неё поперёк горла. Она поперхнулась и до слёз закашлялась.
Ульяша, тыча в неё пальцем, загоготала:
— У-у-у-у — жадина!
Дуня низко опустила голову, горячая слеза капнула ей на руку.
— Ты-то чего суёшься? — накинулась на Ульяшу Фрося. — Уж чья бы корова мычала, твоя бы молчала. Жаднее тебя на белом свете нет…
С укором посмотрев на Василису, Фрося тихо сказала ей:
— Чего ты, Васюта? Право слово, зря… Порядков-то она наших ещё не знает. Как обухом по голове её тяпнула.
— Вот и будет знать, — ответила Василиса и, оттопыря белый пальчик, не торопясь принялась за еду.
В Веркиных глазах заискрились смешинки, хотела было и она подкинуть чего-нибудь своего, озорного, но, покосившись на Дуню, смолчала. Не умела она бить лежачего.
А у Дуни одна за другой по щекам быстро-быстро скатывались слёзы, и, глотая их, горькие, солёные, сидела она, низко свесив голову.
Фрося ей нашёптывала:
— Ты — ладно… Ты ешь, и всё! Она у нас старшая, первая начинает. Ты это наперёд знай, а сейчас ешь.
Но Дуня к каше больше не притронулась. Из-за стола вышла голоднее, чем была. Да голод-то что… Сильнее голода скребло по сердцу — как Василиса будет на неё глядеть? Неужто тоже сочтёт жадиной? А жадной она, Дуня, сроду не была.
Только управились с кашей, дверь с размаху отворилась, и Матрёна Сидоровна, поперёк себя шире, вкатилась в горницу. На руках ворох одежды.