Читать «Портреты пером» онлайн - страница 67

Решил он возвращаться в Египет через Яффу.

Яффский порт был закрыт для иностранных судов. Разрешалось бросать якорь на рейде лишь тем кораблям, на которых прибывали и отбывали паломники, совершающие путешествие к святым местам. Специально для паломников греческий монастырь в Яффе вынужден был построить карантин.

В то же время местные жители, не проходя никакого карантина, спокойно плавали на маленьких парусниках по мелководью вдоль берегов и брали пассажиров до Дамиэтты — в устье одного из рукавов Нила.

Этот способ добраться до Египта стал известен Теплякову и показался ему самым удобным.

От Иерусалима до Яффы — верхом на муле — двенадцать часов пути. 4 июля он прибыл в Яффу: «По бесконечным переулкам и закоулкам добрел я до греческого монастыря, белеющего над беспредельною равниною моря, которое я увидел как доброго друга».

На другой день записал: «Ссоры монахов с карантинным чиновником. Монахи уверяют, что этот карантин стоит им до 1 500 000 пиастров». С другой стороны, Мехмед-Али, как рассказывали, где-то заявил, что «чума до тех пор не перестанет существовать в Яффе, пока карантин будет в руках монахов», угрожал закрыть карантин вообще и превратить его в казармы.

«Говорят, что ничто не может быть искуснее средств, которыми иерусалимские монахи выманивают деньги у наших поклонников [то есть паломников],— записал Тепляков. — Очистив их до последней копейки, они возвращают поклонников в Яффу без куска хлеба и приводят тем и наше яффское консульство и самих поклонников в крайнее затруднение насчет возврата их в отечество. В Иерусалиме, напротив, наместник жаловался мне на безденежье, на пьянство, на буйство и неподчиненность поклонников. Как бы то ни было, все это требует со стороны нашего правительства дельных и строгих решений и устройства».

Но что можно поделать, если грязные корыстолюбцы не становятся чище у подножья Голгофы, возле христианских святынь.

«Есть надежда отплыть сегодня на Дамиэтту», — отмечал он в дневнике 8 июля. Арабская джерма — парусное суденышко с грузом мыла, лимонов и апельсинов — могла взять еще одного пассажира на борт. Встречный ветер задержал отплытие на двое суток.

Вот оно, это суденышко. «Кроме груза, на нем 25 пассажиров и 8 человек экипажа, — записал Тепляков, — так что можно только лежать на раскинутом у руля матрасе, ходить нет ни вершка места». Снялись, наконец, с якоря и при слабом ветре медленно поплыли. Песчаный берег все время оставался в виду.

Только через день миновали Газу, еще через день достигли Эль-Ариша, затем подул встречный ветер…

«Противный ветер продолжается, — записывал Тепляков 13 июля, — мы поворачиваем направо и налево, чертим бесполезные галсы и не можем отбиться от соседства с Эль-Аришем.

Не есть ли это верное подобие моей жизни, осужденной с самого начала бежать изо всей мочи, бежать до кровавого пота и между тем оставаться все на одном и том же месте. Тьфу, пропасть! Притом же мне крайне, крайне неможется; грудь и желудок подавлены каким-то мучительным бременем. Деятельные дальние странствия — болезнь! Неподвижная, сидячая, созерцательная жизнь — тоже болезнь!..

Когда бы бури! Но их нет для меня ни на море, ни в жизни! В одном случае — противный ветер или усыпительное безветрие; в другом — мертвая однообразность, одноцветная ничтожность. Неужели… Но подождем еще немного только и потерпим; авось ли не проглянет солнце, авось ли не подует попутный ветер, или по крайней мере ударит гром, который все раздробит, все окончит!»