Читать «Вячеслав Молотов. Сталинский рыцарь «холодной войны»» онлайн - страница 135

Булганин общался с Эйзенхауэром, Иденом (который стал премьером Англии) и Эдгаром Фором (французским премьер-министром), а Молотов параллельно вел дискуссии на встрече министров иностранных дел с Даллесом, Антуаном Пине и Гарольдом Макмилланом. Они обсуждали необходимые вопросы как саммита, так и самого совещания министров. Как нетрудно догадаться, западные представители хотели поговорить о Германии и общегерманских выборах. Молотов, следуя инструкциям, настаивал, что сначала надо заниматься европейской безопасностью, не увязывая ее с германским вопросом. Пошли было споры, но их оборвало решение о том, что европейская безопасность и германский вопрос будут обсуждаться первым пунктом повестки на конференции министров иностранных дел. Таким образом, оставалось неясно – рассмотрят ли эти темы вместе или отдельно76.

Атмосфера на саммите стояла хорошая, особенно на частных заседаниях и встречах77. Но несмотря на все разговоры о согласованном «духе Женевы», единственным конкретным результатом встречи стало соглашение о том, что здесь же в октябре пройдет конференция министров иностранных дел, которая обсудит европейскую безопасность, германский вопрос, разоружение и развитие контактов Востока и Запада. Во время дискуссий наметилось было какое-то движение по европейской безопасности.

В открывающей речи Иден предложил СССР пакт о безопасности, соглашение об уровне воинских сил и вооружения в Германии и возле нее, а также дискуссию о создании восточно-западной демилитаризованной зоны в Центральной Европе. Фор говорил про учреждение организации по общей безопасности в Европе в ответ на признание Советами объединенной Германии. Эйзенхауэр на самом саммите выступал мало, но он в своей майской речи уже высказывал мысль о нейтральном поясе в Центральной Европе78. Булганин на встрече отмел все эти концепции, заявив, что СССР не нуждается в гарантиях безопасности со стороны Запада. Но в этих западных проектах было высказано немало важных соображений, которые легли в основу дальнейшей советской переформулировки точки зрения на европейскую коллективную безопасность. Самое главное: в директивах, которые министры иностранных дел получили от глав государств, были инструкции о рассмотрении пакта о европейской безопасности на будущей конференции79.

Ко времени Женевской встречи Хрущев успел занять лидирующее положение в советском руководстве, в том числе и в области внешней политики. Спор о Югославии жестоко ударил по престижу Молотова и его месту в руководстве, негативно отразившись на его способности проявлять инициативу во внешней политике и управлять ею. Ярким примером новых взаимоотношений Хрущева и Молотова является случай, имевший место за несколько дней до Женевского саммита, когда Президиум обсуждал проект заявлений МИД по германскому вопросу. Его подготовили в ответ на обвинения Запада о том, что СССР потерял интерес к объединению Германии. Документ опровергал это и заверял, что Союз поддерживает воссоединение страны, но добавлял: достижение его осуществимо только в контексте европейской безопасности и постепенного сближения ГДР и ФРГ. Ничего особенного в этом заявлении не было; его лексика и тон следовали нормам советской риторики, а политическое содержание соответствовало текущим изменениям в линии Москвы по германскому вопросу и европейской безопасности. Однако Хрущев не принял данный документ и обозвал его слишком «хамским» и «глупым», а по словам Булганина, текст был «сухим», тон «нетерпимым», а содержание невнятным. Проект вернули в МИД, и там его похоронили80.