Читать «Тимур-завоеватель и исламский мир позднего средневековья» онлайн - страница 57

«Итак, Бог умножил мое понимание действительного бытия. Из Бога я смотрел на Бога и увидел его в его подлинной сущности. Там пребывая, я остановился. Я прислушался, насколько мои уши могли постигнуть; теперь меня больше не угнетают муки бесполезных поисков. Полученные знания я стал использовать. Я подавил свою страстную душу, которая постоянно подстрекает меня к греху. Некоторое время я оставался как бы с собой. С божьей помощью вымел я мусор болтовни с тропы, ведущей к сути веры. Милость оказал мне Бог, он подарил мне знание того, что вечно без начала». Эти слова сказал Баязид Бистами в сообщении о своем небесном путешествии у Фарид-ад-дина Аттара (ум. 1220)44. Полученные через Бога знания, знания теологии, которые ощущают последствия тонких и запутанных проблем рационального познания и понимания Бога, упорная борьба со страстной душой, которая должна заставить ее быть под властью шариата — все это тщетно и ничтожно. Что имеет смысл — так это опыт видения себя невыразимым образом вместе с единым Богом — после сбрасывания своего «я». Почитание шариата и подражание речам и действиям Пророка, к которому Баязид призывался и у Аттара, не могут поэтому иметь в виду овладение его Сунной, достигающей мельчайших подробностей. В день воскрешения соберутся все творцы и пророки под его, Баязида, знаменем, а не под знаменем Мухаммеда. Для многих мусульман скандальны эти слова, однако Аттар истолковывает их по той картине, которую сам создал в рассказе о Баязиде: ни на небесах, ни на земле нет ничего, качественно соответствующего тому «я» Бистами, которое идентично единому Богу: истинная суть этого «я» остается непонятой; это не та личность, на долю которой выпадет все-таки речь Бога: Бог был оратором, совсем таким же, каким он однажды перед лицом Моисея явил свой голос из куста терна45. Последователь пророка Мухаммеда больше не является подражателем его конкретного превратившегося в закон действия; оно заключается теперь для медиума в избрании единого Бога.

РОДСТВО ДУШ

Ильханы, как мы знаем, были известны тем, что были способны на сверхъестественные ощущения. Святые, передававшие послания из мира «сокровенного», были уже давно знакомы монголам; их советам они придавали большое значение. В «Тайной истории монголов» речь идет о близком соратнике Чингисхана Мунлике46, от семи сыновей которого принял один человек пророчества «главнокомандующего вечного неба» и передал их дальше правителю47. Земные события определяются на небе, и ясновидящий, шаман, может это разузнать48. Когда монголы закрепили свое господство в Китае, они едва не переняли интеллектуально усовершенствованную форму местного буддизма. Намного больше воспринял Хубилай-хан в 1253 г. учение ламаистского направления, в котором отношение к сверхчувственному необычайно значительно. Лама Фагс-па, посвятивший великого хана в религиозные обряды тантрийского божества Хевейра, получил титул «императорского учителя» и был тесно связан с правителем, которому служил и как волшебник. Фагс-па был в дальнейшем покровителем — если вообще не создателем — идеологии о двух устройствах, а именно земного, центр которого был в великом хане, властителе всей земли, и религиозного, который присутствует в иерархии лам49.