Читать «Отсюда - туда» онлайн - страница 60
Нина Сергеевна Литвинец
На улице, как и ожидал, стояла жара, типичная для позднего лета. Незадолго до того проехала, должно быть, поливалка, в сохнущих лужах еще чувствовалась исчезающая прохлада. Позвонил Перкинсу. Он сразу же взял трубку, что меня удивило.
— Хорошо, что ты здесь, — сказал Перкинс.
— Почему? — спросил я.
— Завтра, — ответил Перкинс.
— Уже завтра? — спросил я.
Договорились встретиться в шесть вечера. И Перкинс повесил трубку. Мы никогда не болтаем по телефону. Может повредить нашему гешефту.
Поехал в «Стальной шлем». Это такая харчевня за городом. Когда-то там был полигон, отсюда и название.
Люблю посидеть здесь, особенно летом, в жару, когда воздух стоит неподвижно и все будто влито в этот неподвижный, тихий воздух. Харчевня затрапезная, запущенная. Мне это нравится, мне это подходит. Гравий в саду перемешан с палой листвой. Со столов и кресел облезает краска. Розовая, светло-голубая и зеленая. Под каштанами чудесная тень. Каштаны зеленые. Передо мной кружка пива. Пока хозяин ставит передо мной пиво, я гляжу из сада на улицу, объятую серо-желтым зноем. Зной похож на большую ленивую кошку, серо-желтую, сонную.
Кладу ноги на стул, рассматриваю ботинки, шевелю кончиками пальцев. О чем я думаю? Не знаю. Потом пью пиво.
Чаще всего я езжу в харчевню один. Чем занят Перкинс, меня не интересует. У нас разные наклонности. Слишком разные для того, чтобы дружить. Мы никогда не говорим об этом, но мы это знаем.
Перкинс обычно убивает время у Итальянца. Все чинит его мотоцикл, даже когда тот в полном порядке. Или сидит с Итальянцем возле барака, и тогда они молча пьют вино. Итальянец рад, что не один, и Перкинс тоже.
А я вот люблю быть один. Одиночество даже стало моей потребностью. Свет под деревьями, когда печет солнце, зеленый, нежный. Люблю. Снимаю куртку, загораю. Иногда подремываю.
Сама харчевня — это списанный железнодорожный вагон без колес, товарный вагон для перевозки скота, в котором различные владельцы с течением времени понастроили всяких закутков и чуланов. Если бы все это не обросло листвой и вьюнами, вид был бы жалкий. А так есть в нем даже что-то сказочное.
Если я с девушкой, мы прогуливаемся вокруг дома. Безлюдье полное. По вьюнам с их тоненькими усиками ползают красные муравьи. Однажды на нас глядела собака, но кому это мешает?
Все больше и больше становиться самим собой, пока окончательно не достигнешь этого: виделось мне дерево, чья кора становилась все толще и толще. Никто не мог ни повалить, ни спилить его. Оно было сильным, могучим и умирало своей смертью. Листья кружились, как бабочки на ветру! Дело было осенью, и уже шел снег. Жидкий и тонкий, как стекло, снег. Девушка танцевала по комнате, ей было очень весело. Играла пластинка, я ел грушу, улыбался. Потом лег, сделал вид, будто приманиваю к себе кошку. Закрой глаза, говорил я, закрой глаза, — да, вот так мне все и снилось, так и виделось.
Просидел часа три или четыре, нежась на солнце. Все так приветливо кругом. Быть расположенным к миру, отсутствуя в нем. Быть нереальным в реальности. Правда, тогда непременно натворишь что-нибудь запретное: я засмеялся. По улице шел человек с велосипедом. Переднее колесо было спущено. Человек потел.