Читать «История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 5» онлайн - страница 143

– И вы столь жестоки, – говорю я этой старой тетке, – что отказываете такой красивой племяннице в этих сережках, которые составят ее счастье? Не позволите ли мне подарить ей их?

Говоря так, я кладу сережки в руки девочки, которая, покраснев как огонь, смотрит на свою тетю. Та говорит ей нежным тоном взять их и поцеловать меня. Торговка говорит мне, что сережки стоят всего три луи, и вот дело становится комическим, потому что тетка в гневе говорит ей, что та может их отдать и за два. Торговка возражает, что называла ей цену три луи. Старуха, которая была права и не могла стерпеть, что наглая торговка так в открытую воспользовалась моей вежливостью, говорит малышке положить сережки обратно, и все бы ничего, но она все портит, говоря мне, что если я хочу подарить три луи ее племяннице, она пойдет и купит сережки, вдвое красивей этих, в другой лавке. Мне это безразлично, я кладу, не без улыбки, три луи перед девочкой, которая держит еще в руке и сережки, но торговка берет деньги, говоря, что дело сделано, что сережки принадлежат мадемуазель, а деньги – ей. Тетя называет ее плутовкой, торговка ту – сводницей, прохожие останавливаются, и, предвидя неприятности, я вежливо выпроваживаю тетю и племянницу, которая, обрадованная тем, что получила прекрасные сережки, не обращает внимания на то, что мне пришлось отдать за них на луи больше. Мы вернемся к этой девочке в свое время и в своем месте.

Я проводил к дверям церкви Барет, заставившую меня выкинуть таким образом двадцать луи, о которых ее бедный муж должен будет пожалеть больше, чем я. Дорогой она сказала, что сможет провести в Малой Польше пять-шесть дней, и что это сам муж попросит меня об этой любезности.

– Когда?

– Не позже чем завтра. Приходите купить несколько пар чулок, у меня будет мигрень, и мой муж с вами поговорит.

Я прихожу и, не вид ее, спрашиваю, где она. Он отвечает, что она в постели, больна, и ей необходимо поехать в деревню на несколько дней, подышать свежим воздухом. Я предлагаю ему апартаменты в Малой Польше, и он счастлив.

Я пойду спрошу ее согласия, – говорю я, – а пока упакуйте мне дюжину пар чулок.

Я поднимаюсь, застаю ее в постели, смеющуюся, несмотря на заявленную мигрень. Я говорю ей, что дело сделано, и что она узнает об этом через минуту. Поднимается ее муж с моими чулками и говорит, что я был настолько добр, что поместил ее на несколько дней у себя; она изъявляет благодарность, она уверена, что восстановит здоровье, подышав свежим воздухом, и я заранее прошу у нее прощения, если мои дела помешают мне составлять ей компанию, но что ей ничто не помешает, и что ее муж сможет приходить каждый день ужинать вместе с нами и уезжать по утрам, так рано, как ему вздумается. После многих благодарностей Барет заключает, что пригласит свою сестру на все время, пока она остается у меня. Я уехал, сказав, что я распоряжусь в тот же день, и их обслужат сразу, как они приедут, буду ли я дома или нет. Через день, придя к себе в полночь, я узнаю от своей кухарки, что супруги, хорошо поужинав, легли спать. Я сообщил ей, что я обедаю и ужинаю каждый день, и что меня нет дома ни для кого.