Читать «Сквозь столетие (книга 1)» онлайн - страница 166

Мария Анисимовна и сын Григорко просили Никиту Пархомовича подробнее рассказать о жизни в Мезени. Хотя ему не хотелось вспоминать о ссылке, но пришлось поведать близким о том, какую горькую чашу пришлось ему испить.

— Нам еще повезло, — говорил Никита Пархомович, — что нашлись добрые люди в Архангельской губернии, не издевались над нами, а приветливо встретили, не дали помереть с голоду. А в белогорской тюрьме пришлось хлебнуть горя. И до сих пор не могу забыть этот ад. Когда втолкнули нас в камеру, думал, что там и богу душу отдам. Словно в яму бросили. И дышать нечем, и есть нечего. Две недели с ворами и карманщиками в одной вонючей камере держали. Камера такая, как наша рига, а людей словно сельдей в бочке. Спать приходилось стоя. Хорошо, что Хрисанф был с нами, он не спал и охранял меня от уголовников. И Лаврентия охранял.

— Батя, расскажите еще что-нибудь о тюрьме, — подсел к отцу сын Григорко.

— Сынок, сынок! О плохом не хочется и вспоминать. Зачем терзать ваши сердца. Давайте забудем прошлое и лучше поговорим о чем-нибудь хорошем. Царская тюрьма — страшная, сынок. Наверное, Хрисанф рассказал Лидии больше, чем я вам.

— Рассказал, отец, — отозвалась невестка.

— Не будем волновать нашу маму, она и так немало выстрадала из-за нас.

— Не говори так. Я никогда не ропщу. Твое горе — мое горе. Горе наших детей — наше горе. Если горе делить пополам, его вдвое легче переносить.

— Слышите, дети, какая у вас мама. Вот какую жену нашел я в Петербурге, — тепло улыбнулся Никита Пархомович.

— Неправда, дети, не он меня, а я его нашла, — тоже ласково-шутливым тоном, улыбаясь, произнесла Мария Анисимовна и обняла мужа.

Она и в самом деле не роптала. Больше года находились ее близкие в ссылке, а Мария Анисимовна ни разу никому не пожаловалась на свою судьбу. К ней часто приходила дочь Мария, тихая, хрупкая, забитая своим мужем-пьяницей. Приводила внуков, пятилетнего Сидора и двухлетнюю Аринку. Мария обнимала мать и громко рыдала: «Ой, несчастные мы с вами, мамочка. Мой Епифан, чтоб у него ноги отсохли, каждый день мчится в монопольку, напивается, а потом избивает меня. Вот посмотрите, — поднимала кофточку и показывала синяки на спине, — и вы несчастные, мама. Отец и Хрисанф довели вас до того, что вы остались теперь одна-одинешенька».