Читать «Сквозь столетие (книга 1)» онлайн - страница 111
Антон Федорович Хижняк
Запорожане не раз видели, как во дворе своего «Зимнего дворца» в стельку пьяный барин выделывал ногами кренделя. Да и, приезжая в поле, не мог сам сойти с фаэтона, его на руках выносили управляющий и кучер и ставили на землю как чучело, поддерживая, чтобы не упал. Они подсмеивались: «Глядите, как горит Осип, даже фитиль коптит!»
Люди так же знали, что о воске яром он не сам додумался, а в его тупую голову вдолбил это понятие усердный воспитатель Кока Воронов.
Как только староста доложил о том, что господин статистик очень просит дать ему «диенцию» (а к этому слову старосту приучили во «дворце»), Осип заметался по горнице. Голова у него после вчерашнего ужина была такой тяжелой, будто на нее взвалили три мешка ржи.
Уже одиннадцатый час, солнце поднялось высоко, а в хоромах еще вылеживаются все осиповские домочадцы. Только шестнадцатилетняя Ольга бродила по комнатам и несколько раз подходила к отцу, просила дать ей французскую конфету (приучились в Петербурге требовать от отца, чтобы покупал парижские сладости, ведь пальто и платья заказывали только во Франции. И не только одежду и обувь, но и духи покупали французские). Обнял пышнотелую Ольгу, достал из ящика буфета ее любимые лакомства и дал ей, похлопал по спине, подумав: «Не конфеты тебе нужны, а хороший парень, вишь, как раздобрела».
— Пойди разбуди сестру и братьев, пусть принарядятся, скоро гость придет.
— Какой гость? — всполошилась Ольга.
— Тот, что записывает все.
— Фи! Чернобородый и желтый, как дыня. Тоже мне гость! У него и чина нет никакого.
— Кто тебе сказал?
— Мама. Она через Кудлая узнала, велев ему разведать обо всем.
— И не Кудлай! А камердин. Сколько раз вам говорить.
— И не камердин! — поправила дочь отца, показав ему язык. — А камердинер! Запомни — в конце «нер». Ка-мер-ди-нер!
— Не учи меня! Иди разбуди их.
— Не пойду. Это должна горничная делать. А я не служанка. Пфи! Ой, вкусная штучка! Дай еще!
Отец нехотя дал ей еще две конфеты. Дочь схватила их и убежала.
— Да и сама оденься получше! — бросил ей вдогонку и трижды хлопнул в ладоши.
Вмиг влетела проворная Акулина в кружевной наколке на взлохмаченной голове и стала клониться вбок, едва удерживаясь на ногах.
— Да как ты приседаешь! Чучело!
— Барыня велели риваранцы делать, а я в ваших Петербургах не училась.
— Так пусть мои сыновья научат.
— Да! Они научат! Сашко норовит к стене прижать, а Никольчик щипает за грудь. Вот гляньте! — расстегнула кофту. — И до сих пор черные пятна. Смотрите!
— Отвернись! И не стыдно? Что ты выдумываешь? Никольчику четырнадцатый год пошел, а ты…
— Ага! Четырнадцатый! А он выше вас. Такой здоровый мужик, как схватит своими клещами, еле вырвешься. А пан Сашко…
— Не Сашко, а Александр. Я в честь царя дал ему такое имя.
— А пан Александр… так мягко, ласково. Подойдет и просит. Зайдите, говорит, в мою комнату, откройте окно…
Акулина не успела договорить, как в горницу, словно пава, вошла помещица.
— Пани Ялосовета! — начала Акулина, неуклюже изгибаясь.
— Какая Ялосовета! — гаркнул Осип. — Сколько раз тебе повторять: ваше высокоблагородие, госпожа полковница. Поняла? А ты черт знает что мелешь!