Читать «Расследованием установлено...» онлайн - страница 238

— Во-первых, долг, конечно. А во-вторых… — Он делает паузу, и на его нахмуренное лицо набегает тень смущения, какой-то внутренней неловкости. — Во-вторых, знаете ли, разное. Порой — самое неожиданное. Всего теперь даже не упомнишь… Дочку его, к примеру, было жалко. Она родилась перед самым его арестом. А у меня почти как раз в то же время — сын. Да и по возрасту я немногим-то старше… Бывало, когда уж сил, кажется, не хватает на все его упрямство, вдруг сообразишь, что на душе у него, о ком тоскует, переживает за кого, и зло вроде пропадает. Жалость, сочувствие — это можно как угодно называть. И оценивать со стороны — тоже как угодно. Но вот когда сам-то ты закончил работу и домой спешишь — жене помочь, ребятенка на руках подержать, а арестованного, у которого, в общем-то, такая же ситуация, после допроса назад в камеру уводят, знаете ли, есть в этом, мягко говоря, некий контраст…

— Какое наказание могло бы ожидать его, если бы к нему не было проявлено снисхождения?

— Не менее десяти лет лишения свободы.

— А приговор суда?

— Два года лишения свободы и три года ссылки. Причем полтора года, в течение которых продолжалось следствие, были зачтены в счет отбытия наказания… Объективности ради надо отметить, что Репин в конце концов сумел разобраться, где белое, а где черное, признал свою вину, раскаялся.

Слушая Жерлицына, я вспомнил о другом, не столь уж давнем разговоре.

Я сидел в кабинете с окнами на тихую улицу Каляева, а хозяин кабинета Александр Николаевич, по-моему, попросту отдыхая от того, что к нему пришли не по вопросу, требующему, как обычно, какого-то немедленного действия, охотно поддерживал завязавшуюся между нами беседу на предмет хотя и служебный, но этакого рассужденческого свойства.

Александр Николаевич — полковник, заместитель начальника одного из ведущих подразделений управления, почетный чекист. Ему за пятьдесят. За боевые заслуги и конкретные результаты в служебной деятельности удостоен правительственных наград. Руководить таким оперативным подразделением, каким руководит он, — это значит уметь, во-первых, самому принимать быстрые и в высшей степени ответственные решения, четко знать, как их лучше выполнить, и, во-вторых, неустанно добиваться подобного умения от своих подчиненных. Иными словами — это пост, на котором надо десятки раз подтверждать завоеванный авторитет. У него репутация человека, который, если уж взялся за дело (а он всегда берется за трудные, тяжелые дела), обязательно сделает его наилучшим образом. Без срывов, осечек. Его трудно застать в кабинете. Он всегда в гуще событий. Всегда там, где нужно взять на себя конкретную ответственность, оказать конкретную помощь.

Увидеть его вот так, сидящим нога на ногу рядом со столом с бумагами, а не за ним, да еще неторопливо попыхивающим синеватым сигаретным дымком, — случай весьма не частый. И само собой разумеется, что не воспользоваться им я просто не мог.

— Вот ты говоришь, что у чекиста сегодня должно быть прежде всего глубочайшее понимание происходящих перемен, осознанный импульс к процессу перестройки, — сказал он, выслушав мое рассуждение по этому поводу. — Согласен! Но новое мышление не есть нечто такое, что может или должно возникнуть из простого понимания целесообразности. Мол, время потребовало, а потому «давайте перейдем на новое». Это что — обзавестись новым календарем? Перевести часы на сколько-то делений вперед? Или вроде как заставить стрелки быстрее двигаться по циферблату?