Читать «Станция Университет» онлайн - страница 113
Дмитрий Викторович Руденко
В конце лета Стефани умчалась во Францию учиться. Чего только мы, прощаясь, не сказали друг другу в Шереметьево! Она: «mon lapin, топ cheri, топ tresor, топ joujou» [116] , а я: «шеришечка, ma petite, топ petit coeur, топ chou, топ bijou» [117] . Из этого великолепного ряда мне больше всего нравились «мон трезор» и «мон жужу». «See you in Paris?» – обняла меня Стефа. «Через месяц», – уверенно ответил я. Вернувшись домой, я вышел на балкон и долго смотрел на падающий за горизонт на Западе раскаленный большой шар солнца и на темноту, устремившуюся за ним в погоню с Востока. Было очень грустно.
После отъезда Стефани жизнь как бы замедлилась, образовалась пустота. Созвучным настроению был стих, сочиненный моим папой, когда ему было столько же лет, сколько и мне:
Я бродил по бульварам, тихо падали слезы
С пожелтевших с годами, неухоженных лип,
Серо-талые листья я листал, словно грезы,
Под облезлых парадных затихающий скрип.
Удлиненною тенью припадал к мокрым листьям,
Растворялся в газонах и раструбах стволов.
Мостовые ночные, как забытые письма,
Сколько вы повидали преклоненных голов.
Я бродил по бульварам, вдруг случайная нота
Подхватила мелодий затихающий рой,
Пианино играет, околдует кого-то,
Заклубит тротуары, затуманит тоской.
Этот стих мне очень нравился, но грусть он не отгонял. Спасали Музей кино и Севка. К Севке я переехал: в неблизком от центра городском районе Дегунино родители купили ему недавно однушку в новом типовом доме. Улица, на которой стоял дом, долгое время была безымянной, а потом ей дали звучное название Керамический проезд. Оттуда мы чуть ли не каждый вечер отправлялись в Музей кино смотреть ретроспективу фильмов Франсуа Трюффо. Музей располагался на Красной Пресне в одном здании с новомодным рестораном-клубом «Арлекино», вокруг которого вовсю велись криминальные разборки: ореховская и бауманская преступные группировки пытались взять его под свою «крышу». Не договорившись, они объявили друг другу войну. Это, впрочем, совсем не мешало нашим просмотрам. Война и мир соседствовали в одних стенах, не соприкасаясь друг с другом. Замерев, мы следили за судьбой Антуана Дуанеля, яркого героя Трюффо, почти нашего ровесника, упрямо перебиравшегося из фильма в фильм. И, хотя история Антуана была запечатлена в конце 60-х, я с удовольствием примерял на себя его не вышедший из моды французский пиджак. Антуан скакал с одной работы на другую – был то портье, то частным детективом, потом телемастером. Он учился любить невинную студентку Кристин Дарбон, но с замирающим от восхищения сердцем нырял в постель зрелой и богатой Фабьен Табар. Так Антуан самоутверждался. Еще он заряжал себя энергией, стоя перед зеркалом и произнося имена своих нечаянных юношеских побед: «Фабьен Табар? Фабьен Табар? Кристин Дарбон? Кристин Дарбон?», но потом приходил к тому, что центр Вселенной – это все-таки он сам – Антуан Дуанель, и он повторял: «Антуан Дуанель! Антуан Дуанель! Антуан Дуанель!!!»
