Читать «Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина» онлайн - страница 74

XXXIV

   Мнѣ памятно другое время:    Въ завѣтныхъ иногда мечтахъ    Держу я счастливое стремя,   И ножку чувствую въ рукахъ;    Опять кипитъ воображенье,    Опять ея прикосновенье    Зажгло въ увядшемъ сердцѣ кровь,   Опять тоска, опять любовь...    Но полно прославлять надменныхъ    Болтливой лирою своей:    Онѣ не стоятъ ни страстей,  Ни пѣсенъ, ими вдохновенныхъ;    Слова и взоръ волшебницъ сихъ    Обманчивы какъ ножки ихъ.

⁸ тоска. Ни одно слово в английском не передает всех оттенков слова «тоска». В его наибольшей глубине и болезненности — это чувство большого духовного страдания без какой-либо особой причины. На менее болезненном уровне — неясная боль души, страстное желание в отсутствии объекта желания, болезненное томление, смутное беспокойство, умственные страдания, сильное стремление. В отдельных случаях это может быть желание кого-либо или чего-либо определенного, ностальгия, любовное томление. На низшем уровне тоска переходит в апатию, скуку (см. также коммент. к главе Третьей, VII, 10).

⁹ надменных. Хотя буквально это означает «гордых» или «высокомерных», слово определенно является стилистической имитацией французских «imhumaines» <«бесчеловечные»>, «beautés inhumaines» <«безжалостные красавицы»>, «жестокие красавицы», так часто встречающихся в мадригалах восемнадцатого века.

^11–12 Томашевский (Акад. 1937, с. 262) говорит, что эти две строки находятся в тетради 2366, л. 34 об.

¹⁴ Обманчивы. Можно было бы соблазниться употребить формулу «фальшива как красавица», но в значении «фальшивы» в этом контексте стояло бы слово «изменчивы». Более того, переводчику следует иметь в виду, что «обман» в действительности относится к невыполнению физических обещаний (см. XXXII), — немного тайной похотливости, с которой поэт действует здесь в лучших традициях своих французских образцов.

В черновике (2369, л. 14 об.) строфа XXXII вдет за той, что теперь XXXIV, которая следует за XXXI.

XXXV

   Что жъ мой Онѣгинъ? Полусонный    Въ постелю съ бала ѣдетъ онъ:    А Петербургъ неугомонный   Ужъ барабаномъ пробуждёнъ.    Встаетъ купецъ, идетъ разнощикъ,    На биржу тянется извощикъ,    Съ кувшиномъ Охтенка спѣшитъ,   Подъ ней снѣгъ утренній хруститъ.    Проснулся утра шумъ пріятный,    Открыты ставни, трубный дымъ    Столбомъ восходитъ голубымъ,  И хлѣбникъ, Нѣмецъ акуратный,    Въ бумажномъ колпакѣ, не разъ    Ужъ отворялъ свой васисдасъ.

¹ Что ж мой Онегин? Ср. у Байрона в «Беппо», XXI: «Но ближе к повести моей», и в «Чайльд-Гарольде», II, 16: «Но где ж Гарольд?»

² В постелю. «Третьего дня был бал у К***, — пишет молодая особа в „романе в письмах“, который Пушкин начал в 1829 г. (экспериментируя с архаической формой). — Танцовали до пяти часов». Онегин остается даже дольше.