Читать «Мильфьори, или Популярные сказки, адаптированные для современного взрослого чтения» онлайн - страница 268

Когда всю ночь стреляли, Надя опять не могла заснуть, виделись ей сыновья, и так, словно живые, стояли рядом и что-то говорили, но ставшая прозрачной стена между их измереньями не пропускала звук. Тогда, едва небо стало тускнеть на востоке, Надя пошла на заросшую орехами, ольхой и осиной гору, откуда раздавались автоматные очереди, и к утру была уже там, видела уставших, чуть пьяных немецких солдат, которые сильно отличались от тех, что жили у них на улице – были злые до безумия. В целях конспирации у нее с собой была банка с молоком, и все думали, что за ней кто-то специально послал, и так Надя дошла до самого края ямы и, наступив на что-то ногой в разваливающейся босоножке, ойкнула, потому что там лежал зубной протез. Ей казалось, что девочка должна появиться откуда-то отсюда, может, и от немца. К яме гуськом согнали по-разному одетых молодых мужчин, многих с бородами и пейсами, и дали лопаты, которыми они стали копать и бросать в яму землю, а новые, выспавшиеся люди ходили в местах, куда только что насыпали, и периодически тыкали в землю штыками. Уже вился парной сладковатый запах, как на заднем дворе мясной лавки, где разделывают туши. Надю о чем-то спрашивали, забрали молоко, потом стали толкать от одного солдата к другому, с нее сорвалась косынка, рассыпались по плечам седые горгоньи волосы, а она молчала, напряженно, без всякого страха всматриваясь вниз, словно пытаясь отыскать там кого-то, потом ей, как клоуну в цирке, дали под зад огромным армейским сапогом, и, хрипло ойкнув, она повалилась вниз, а когда очнулась, то была снова ночь, и Надя решила сперва, что это солнечное затмение. Одежда на ней была порвана и все тело исцарапано. Так же, как за сутки до этого, дворами и огородами она прокралась к себе домой, умылась, переоделась и села за швейную машинку.

У нее было всегда тепло и уютно, на окнах росла герань и повсюду лежали вышитые салфетки, накрахмаленные скатерти, на кровати с высокой периной высилась гора подушек.

Сыновья вдруг перестали совсем сниться. Войне не было ни конца ни края, город стоял в руинах, но по улицам ходили люди, и везде что-то лязгало и стучало, в тенистых сквериках в центре города дети находили снаряды и, вытряхивая из них порох, мастерили бомбы, которые, балуясь, бросали в зияющие дыры подземных коммуникаций и мусорные кучи. Там же, на Куреневке, в бывшем купеческом доме открыли детский приют, и ясным морозным днем Надя пришла туда – в своей самой лучшей одежде, в шелковой косынке, в чулках, и сказала, что хотела бы взять девочку. Сирот было хоть отбавляй, на любой вкус, но она, как опытный покупатель, ходила от кроватки к кроватке, не замечая стоящих за спиной нянек, долго наблюдала за незатейливой возней в манеже, радостно отозвалась на предложение пойти в больницу. Там было интереснее, она долго сидела у постели безрукого мальчика, с повязкой на всю голову, потом возле еще одного, совсем тяжелого, и на донесшееся откуда-то издалека «этот скорее не выживет» ответила уверенно и жестко: «Я смогу выходить», но потом спохватилась, ведь пришла за девочкой, встала, озираясь.