Читать «Люди, принесшие холод. Книга 1» онлайн - страница 53
Вадим Нестеров
Ничего не осталось и от заложенных Бековичем крепостей. Хотя Петр и велел своим указом «новопостроенную крепость при море Каспийском содержать как возможно, и оную не покидать», обреченные строители новых форпостов, узнав о судьбе основных сил Бековича, бросили свои «твердыни» и ушли в Астрахань. Честно говоря, до сих пор жутковато читать донесение фон дер Вейде об устроенном в Красноводской крепости «офицерском собрании». На нем командиры обреченного гарнизона, уже отбив несколько атак осмелевших туркменских шаек, решали — помирать ли здесь, или все-таки попытаться выбраться, починив как-нибудь разбитые суда. «Сделав я обычайной совет со всеми штаб- и обер-офицеры, — писал полковник — что, конечно, быть здесь невозможно, и городы без дров, без воды и без земли не бывают. Подписались руками, чтоб, оставя оное место, отъехать в Астрахань, дабы последних людей не утратить, а ежели до весны быть, то и людей не осталось бы никаво в живых». Фон дер Вейде ничуть не преувеличивал — к тому времени красноводский гарнизон составляла горстка больных людей.
Из 2473 человек, оставленных Бековичем возводить новый форпост России в Красноводском заливе, в Астрахань вернулось только 300 с небольшим.
Про это тоже все забыли — никто не любит вспоминать о поражениях. Единственной памятью о двух тысячах русских могил на каспийском берегу остается обелиск, поставленный первым жертвам Большой игры их своеобразными «сменщиками» — бойцами знаменитого Красноводского отряда. Именно они, поквитавшиеся, как считали местные, за отряды Бековича «белые рубахи» и поставили в 1871 году близ нынешнего туркменского поселка Кызыл Су скромный памятник, написав на нем: «Красноводский отряд — сподвижникам Петра I». А на второй плите выбили незатейливое стихотворение:
И это, повторюсь, единственный памятник людям Бековича на всей территории бывшего Союза. И вот как, к нашему стыду, он выглядит сейчас.
Я уже заканчиваю, и рассказать мне осталось немного.
Поручик Александр Кожин был вызван в Петербург и там взят под стражу за измену и дезертирство. Было назначено дознание, но и повиснув на дыбе, упрямый шкипер все твердил про измену Бековича и про то, что никакого старого русла Аму-Дарьи не существует. Петр, уже узнавший про судьбу злосчастного отряда, допрос прервал, как утверждают источники, «из любопытства» и отправил Кожина обратно на Каспий — доказывать свои слова морскими исследованиями. Правда, наученный горьким опытом, приставил к своенравному поручику еще одного офицера — князя Василия Урусова. Вдвоем они несколько лет и исследовали каспийский берег для нужд навигации российской. Правда, неожиданное прощение ничуть не улучшило кожинского несносного характера. Его выходки угодили даже на страницы «Истории России с древнейших времен» великого нашего историка Сергея Соловьева, который писал: «Солдаты команды поручика Кожина подрались с солдатами полковника Селиванова; Кожин велел своим солдатам бить и рубить Селивановских солдат, и полковника вытащить из дому, дрались с обнаженными палашами, и порублено было два человека. Тот же Кожин ездил на святках славить в дома астраханских обывателей на верблюдах и на свиньях, приехал на свиньях и к бухарскому посланнику, который принял это себе за большое оскорбление».
