Читать «Адепты. Эзотерическая традиция Востока» онлайн - страница 105

Бодхидхарма, патриарх секты дзэн

Несмотря на то что школа дхианы зародилась в Индии и процветала в Китае, представляется разумным рассмотреть ее наряду с буддийскими сектами Японии. Сделать это побуждает тот факт, что в течение веков японцы оставались выдающимися выразителями этой странной и непонятной доктрины. По причинам, которые станут более понятными позднее, этот ритуал созерцания, привнесенный в Японию в 1168 году (а может быть, и ранее), обладал особой привлекательностью для класса военных. Сердце солдата, отягощенное неизвестностью и бесчисленными страхами, и опасная профессия побуждают его искать ту форму духовного утешения, которая дает надежду на победу над болью и смертью.

Двадцать восьмой патриарх буддизма Бодхидхарма, известный в Японии как Дарума, был посвящен в мистерии великим мастером Паньятарой. После посвящения Бодхидхарма, индус по происхождению, совершил путешествие в Китай. Согласно одним рассказам, он проделал весь путь пешком, но в других его называли «брахманом-мореходом», подразумевая, что он прибыл на корабле. Он обосновался в монастыре Шаолинь, где девять лет просидел в медитации, поддерживая себя в бодрствующем состоянии тем, что выпивал огромное количество чая. Он провел в Китае остальные годы жизни, охватившей большую часть 5-го столетия.

Портрет Бодхидхармы, 28-го патриарха дзэн, выполненный художником-жрецом секты

Внешне Бодхидхарма, несомненно, выглядел как экстраординарная личность. Его огромная фигура, косматые брови и пронзительные синие глаза вдохновляли художников секты на создание многочисленных свирепых изображений этого человека. В напяленной кое-как красной робе он делался похожим на горящего медведя, бормочущего и жалующегося на все вообще и ни на что в частности. Но, согласно всем компетентным источникам, он был одним из величайших архатов буддизма и, подобно Сократу, пережил всяческие недостатки личного обаяния благодаря величию ума.

Когда доктрина дхианы достигла Японии, слово «дхиана», означающее «медитация», было переведено на японский язык словом «дзэн». Перемена места действия привела к изменениям самих учений, но созерцательность по-прежнему сохраняет главенствующее положение. Суровость концепций дзэн кажется на первый взгляд холодной и отталкивающей, но эта кажущаяся атмосфера скептицизма и цинизма скрывает чрезвычайно привлекательную и по-настоящему вдохновляющую философию жизни. Дзэн не критикует реалии, но решительно противостоит всяческому притворству и обману. В ее концепции вещей нет места для мирских стремлений глупых смертных или для самодовольной уверенности тех, кто мудр на словах и духовно невежествен. Жестом глубокого презрения отметает она как величие великих, так и ничтожность малых. Она высмеивает императоров так же охотно, как осуждает негодяя самого низкого происхождения. Она достигает совершенства в нанесении обид и доставлении удовольствия, приводя в замешательство тех, кто считает себя выдающимися гражданами. Если уж она не может смахнуть весь мир своей метелкой из конского волоса, то, по крайней мере, предпринимает героическую попытку сделать это. Но дзэн искореняет следы ложной учености или респектабельности вовсе не для того, чтобы просто ублажить несколько неутоленный инстинкт собственного превосходства. Ее истинным мотивом служит открытие простой красоты честного человеческого лица, скрывающегося за маской. Она стремится возвеличить реальность, напоминая людям, что простые методы — самые лучшие и что всяческое притворство неизбежно кончается скорбью и страданием.