Читать «Ключи счастья. Алексей Толстой и литературный Петербург» онлайн - страница 387

199

Желиховская Вера Петровна (1835–1896) — русская писательница, сестра Е. П. Блаватской, дочь Е. А. Ган, двоюродная сестра С. Ю. Витте. Автор повестей «Как я была маленькой» и «Мое отрочество». Печаталась в детских и семейных журналах. Писала также на оккультные и фантастические темы.

200

Самокиш-Судковская Елена Петровна (1863–1924) — русская художница. Училась в Гельсингфорсской художественной школе у В. Верещагина и в Париже у Ж. Бастьен-Лепажа. Знаменитый иллюстратор детской книги, автор рекламных плакатов и открыток. Для ее работ характерна слащавость и коммерческий пошиб.

201

Эмигрантское стояние перед парижскими витринами тематизировано и в собственном стихотворении Дон Аминадо «1920» (1921): поэт, «Приехавший из северной страны / Зачеркнутой на европейской карте», любуется многоцветными шелками парижских галстуков — впрочем, уверенный, что и тут конец близок:. «И облекут намыленные шеи / Общедоступною веревочной петлей» (Дон Аминадо 1951: 35–36).

202

Ре-Ми — псевдоним художника Ремизова-Васильева Николая Владимировича (1887–1975), известного иллюстратора, плакатиста и карикатуриста. Сотрудничал в журналах «Сатирикон» и «Новый Сатирикон», в эмиграции жил в Париже и, с 1922 г., в США, с 1939 г. художник в Голливуде. Умер в Калифорнии.

203

Лев Толстой в записках, процитированных первым его биографом Бирюковым, писал:

«Так вот он-то [Николенька] объявил нам, что у него есть тайна, посредством которой, когда она откроется, все люди сделаются счастливыми, не будет ни болезни, никаких неприятностей, никто ни на кого не будет сердиться, и все будут любить друг друга, все сделаются „муравейными“ братьями (вероятно, это были моравские братья, о которых он слышал или читал, но на нашем языке это были муравейные братья). И я помню, что слово „муравейные“ особенно нравилось, напоминая муравьев в кочке. Мы даже устроили игру в муравейные братья, которая состояла в том, что садились под стулья, загораживая их ящиками, завешивали платками и сидели там в темноте, прижимаясь друг к другу. Я, помню, испытывал особенное чувство любви и умиления и очень любил эту игру. „Муравейные братья“ были открыты нам, но главная тайна о том, как сделать, чтобы все люди не знали никаких несчастий, никогда не ссорились и не сердились, а были бы постоянно счастливы, эта тайна была, как он нам говорил, написана им на зеленой палочке и палочка эта зарыта у дороги, на краю оврага старого Заказа, в том месте, в котором я… просил в память Николеньки закопать меня» (Бирюков 2002-1, гл. 4).

204

Ср. наблюдение Олега Лекманова о забавных параллелях между этой вещью Толстого и детскими рассказами Хармса: «Как известно, Лев Николаевич Толстой очень любил детей, а Даниил Хармс очень не любил Алексея Николаевича Толстого. Впрочем, детей он тоже не очень любил, хотя и создавал для них разнообразные произведения. В одном из таких произведений, носящем длинное заглавие „О том, как Колька Панкин летал в Бразилию, а Петька Ершов ничему не верил“, описаны приключения двух ленинградских мальчишек, которым, в частности, достается от малолетних хулиганов, живущих в Ленинградской области. Кольке Панкину хочется, чтобы эти хулиганы были бразильскими аборигенами: „Колька Панкин и Петька Ершов вылезли из аэроплана и пошли навстречу туземцам. Туземцы оказались небольшого роста, грязные и белобрысые <…> Туземцы кинулись на Кольку и стали его бить <…> Избив как следует Кольку, туземцы, хватая и бросая в воздух пыль, убежали“.