Читать «Педология: Утопия и реальность» онлайн - страница 3

Справедливости ради надо сказать, что призывы расправиться с антиматериалистической сказкой, по счастью, не всегда принимались издательствами как прямое руководство к действию. В 1931-м году М. Цветаева, занимаясь подбором книг для своего шестилетнего сына, поместила в пражском журнале «Воля России» небольшую статью о детской книге в Советском Союзе и дала настолько восторженный отзыв, что редакция посчитала необходимым указать в специальном примечании на недооценку М. Цветаевой агитационных задач значительной части подобной литературы в послереволюционной России. М. Цветаева отмечала, что наряду со сказками, стихами и переводами А. Пушкина, Б. Пастернака и С. Маршака, издается много абсолютно неизвестных детских авторов (фамилий она, к сожалению, не указывала) или вообще «анонимных» сказок, в которых отсутствует как раз та гипертрофированная фантастика, что так раздражала А. Залкинда, и здоровая реалистичность «баранов с клочковатой шерстью» заменяет стилизаторскую искусственность «баранов, завитых у парикмахера» или «рязанских эльфов» в дореволюционных, а также и эмигрантских детских книгах. При этом общая позиция М. Цветаевой по отношению к Советской России оставалась на тот момент крайне негативной… А. Залкинд с горечью отмечал, что «высококультурный Запад все еще в основном сидит на гигиенических позициях в области яслевого, самого раннего детства», — не желая применять излишне радикальные методики «подтягивания» детей из опасения нанести вред их здоровью. Впрочем, советские деятели просвещения полагали, что подобная осторожность объяснялась стремлением буржуазии пестовать дешевую рабочую силу, не способную соображать и ущемленную с детских лет намеренным замедлением личностного развитая. Таким образом, лозунг «щади ребенка» превращался в лозунг «береги буржуазию, береги ее от слишком продуктивного массового воспитательного использования этого наиболее ценного возраста, береги буржуазию от слишком быстрого роста боевого кадра эксплоатируемых масс».

Пассивное следование биологическим законам в лучшем случае потакало внесоциальной романтике и бесполезной обращенности к прошлому. Так, немецкие педагоги «влачили чуткие и одаренные юношеские группы по лесам и горам Германии, „помогая“ им в романтической обстановке „изживать“ охотничье-кочевые инстинкты предков (почему бы им не потянуть ребят на фабрики, в рабочие подвалы, к голым батракам?!)».

Едва ли в немецкой педагогике целью этих походов декларировалось изживание охотничье-кочевых инстинктов. И едва ли в каком-либо педагогическом труде можно было встретить такую невольно-зловещую самопародию.