Читать «Полторы минуты славы» онлайн - страница 104

Существуют цветы и для других случаев. Порочные бурые розы и бледные лилии зловещих размеров выбирают неверные мужья для ревнивых жен. Часто именно появление подобного букета внушает опытной жене первые скверные подозрения. И подозрения сбываются стопроцентно! Сколько несчастные мужья ни засыпались на букетах, они снова и снова, будто зачарованные удавьим оком собственной совести, тащат в дом дьявольские цветы.

Роскошные цветочные композиции тоже в ходу. Обычно они бывают высотой в человеческий рост. Состоят они из целого леса желтых или белых роз на метровых стеблях и могучей, будто сошедшей с картины Шишкина, коряги. Коряга увешана нежными орхидеями и тинными бородами мха. У ее подножия теснятся голландские розы, твердые, как яблоки. Или несгибаемые нарциссы. Или звездообразные хризантемы, горько пахнущие ранней могилой. Все это великолепие сидит в обширной корзине или в изысканном вазоне, куда, наверное, для округления цены, приткнуто всегда что-то эксклюзивное — то соцветие кокосовой пальмы, то пучок чесночных головок.

Композиции делают дипломированные флористы и адресуют состоятельным бизнесменам. Почему-то сложилось мнение, что состоятельные бизнесмены обязательно будут покупать композиции на корягах. А раз мнение сложилось, то они и покупают. Бизнесмены дарят коряги и вазоны всем подряд и по разным поводам — женам (вместо демократичных роз с лилиями), любовницам, заезжим поп-звездам, нужным чиновникам любого возраста и пола, партнерам по бизнесу, а также губернатору в дни рождения, Независимости, Конституции, Примирения и Согласия.

Те жители Нетска, которых принято называть простыми, покупают цветы лишь на похороны. Коряг они не берут вовсе, а майское яблонево-сиреневое буйство к цветам не причисляют.

Но есть в Нетске несколько десятков людей, которые считают весеннее цветение своим профессиональным праздником. Это художники-реалисты. Пока представители более актуальных направлений томятся в своих душных мастерских, эти высыпают в скверы с этюдниками — козявки из художественных школ, пенсионеры-любители и несколько настоящих живописцев, членов Союза, в бородах, с французскими, щетинка к щетинке, кистями и голландскими красками.

Прохожие всегда дивятся серьезным лицам художников и их странному инвентарю. Многие останавливаются посмотреть. Козявки смущаются, а пенсионеры и бородачи тут же предлагают желающим купить полюбившееся творение.

Когда впервые, спасая Тошика, его родные с одним этюдником на двоих оказались на улице, им было боязно. У Нелли Ивановны дрожала белая рука с кисточкой. Никогда этого не случалось, когда та же рука орудовала бормашиной. К Саше сразу же подошел какой-то никуда не спешащий дед с сизым пупырчатым носом. Он долго разглядывал Сашину живопись и вдруг злобно гаркнул «Мазня!», приманив этим еще несколько зевак. Несчастная Саша в слезах спряталась за ближайшим табачным киоском.

В теперешнем сезоне мать и дочь были уже опытными художницами. Они почти не стеснялись прохожих и умели выбирать выгодные мотивы. Нелли Ивановна в своей клинике напрашивалась работать во вторую смену, потому что полюбила эффекты утреннего освещения. Более уравновешенной Саше неплохо давались архитектурные пейзажи, и она почти освоила перспективу. Поэтому Тошик мог все свое время посвящать любимому сериалу и — увы! — Катерине Галанкиной. Катерина взялась продолжать постановку, пока не отыщется муж. Тошик подновил и подкрасил эротичную спальню француза Трюбо. Спальня могла понадобиться в любую минуту — Лика Горохова готовилась к выписке из клиники.