Читать «Рябиновый дождь» онлайн - страница 164

Подобных погребков в Пеледжяй было полно. Озеро весной широко разливалось, подземные воды не позволяли рыть глубокие подвалы, поэтому люди сооружали их на поверхности, сверху засыпая постройки землей, и старательно обкладывая дерном. Был такой погреб и у отца, и у деда Стасиса, но со временем он обвалился, зарос травой и торчал на краю двора без всякой пользы, ощетинившись рыжей полевицей, которая здесь наливалась зеленью только ранней весной, пока еще хватало влаги, и поздней осенью, когда начинались затяжные дожди… По просьбе Бируте Жолинас забетонировал небольшой пруд — посеял траву, насадил разного мха и цветочков, не боящихся засухи. Собирался поставить возле этого холмика и красивую часовенку, но теперь — да ну его к черту!..

Сорвав дерн, Стасис снял слежавшийся песок, скатил несколько камней и, схватив лом, стал долбить когда-то замурованную дверь погреба. Работал с таким остервенением и с такой силой, что кирпичи не выдержали, потрескались, раскололись и начали крошиться. Потом сквозь образовавшееся отверстие хлынул запах сырой земли и плесени, и лишь когда силы кончились и лом вывалился из рук, лишь тогда он сел на кучу вырытого песка и тут же вспомнил, как через несколько дней после того сражения у Швянтэжяриса кто-то постучался к нему в ставни.

— Кто? — спросил он, нащупывая взглядом прислоненный к дверному косяку топор.

— Свои, — ответил человек бесконечно усталым голосом.

Но когда этот усталый человек вошел в избу, Стасис побледнел и стал пятиться.

— Папечкис!.. Виноват, Пакроснис.

— Он самый, истинный христианин, он самый. Будь здоров и ты, — ответил незваный гость, когда-то так лихо отрезавший у Бируте косы и так метко врезавший Стасису между глаз, что тот чуть стенку не проломил. — Спрячь, — попросил, весь грязный, измазанный кровью.

— А где я тебя спрячу?

— Где хочешь.

— Иди ко всем чертям — вот тебе мой ответ, — не испугался Стасис.

— Не артачься, потому что если мы куда-нибудь и пойдем, то только вместе. Ты понял меня? А ты, старая, не глазей и не крести меня, я пока еще не черт. Воды согрей, мне надо раны промыть. Тряпок холщовых поищи.

И когда Пакроснис без всякого стыда, голый и грязный, окровавленный и перемазанный в тине, с оханьем залез в кадушку, Стасис схватил его оружие, побросал все в угол, а автомат направил на гостя.

— Подними руки! — Он не шутил.

— Не буду.

— Будешь! — снял оружие с предохранителя.

— Не могу, — Пакроснис опустил голову и закрыл глаза.

Стасис сжимал автомат и, вспомнив Навикаса, почувствовал, что не сможет. Гость воспользовался его слабостью:

— Неужели ты выстрелишь в больного человека?

— Ты для меня — не больной, ты — убийца, бандит, палач Гавенасов.

— Гавенасов не я, их — покойный Вихрь.

— Врешь!

— Правда…

— В избе… Под святыми образами… Ведь жить здесь, детей растить, — стала умолять и мать.