Читать «Тело Милосовича» онлайн - страница 3

Он оделся в обычном темпе, слегка задержавшись лишь с выбором галстука. Ему пришла в голову мысль, что галстук теперь надо было бы выбирать не только с учетом цвета рубашки, но и с оглядкой на бороду. Поросль была густой и черной, но уже с несколькими седыми волосками на скулах. «Ничего так борода, — подумал Филатов. — Вполне себе». Он все еще не мог подыскать для нее подходящее определение. Зато ему подумалось, что, когда борода сделается длинной, как у музыкантов группы «ZZ Top», например, галстук ста нет ему совсем не нужен, потому что его и видно-то не будет из-под бороды. «Я стану самым длиннобородым депутатом в Думе, — начал фантазировать он. — И меня все будут узнавать по одной только этой примете».

Потом он решил, что ему это не очень-то и надо. Его и без бороды узнавали издалека. Филатову грех было жаловаться на отсутствие популярности. Из всех депутатов Думы он был одним из самых узнаваемых, входил в число тех восьми — десяти человек, что всегда на виду и на слуху.

Филатов любил и умел эпатировать публику метким суждением или неожиданной шуткой, порой балансировавшей на грани приличий, но никогда не переходившей за них. И за это умение ему воздавалось сторицей. Его помнили и радушно встречали, где бы он ни появлялся.

Он решил пока не учитывать цвет бороды и выбрал агрессивный красный галстук.

Едва он устроился в машине на заднем сиденье справа, как опять зазвонил телефон. В этот раз звонок был другой — не легкомысленное треньканье, а солидный низкий и напористый паровозный гудок.

Этот сигнал Филатов присвоил только одному абоненту — Вождю, главе и бессменному лидеру партии, в которой он состоял. Гудок подходил тому наилучшим образом.

Вождь и сам частенько напоминал мчавшийся на всех парах паровоз, перед которым по обе стороны дороги замирает все живое, чтобы не угодить под колеса. Когда Вождь произносил экспромтом на митингах свои длинные речи, Филатову всегда казалось, что стоит только тому взмахнуть рукой — и толпа пойдет за ним, куда бы он ее ни позвал. Однако Вождь никогда никуда ее не звал, все митинги заканчивались чинно и мирно, а наэлектризованная толпа находила выход энергии в выражении любви к Вождю. Он сходил со сцены, все устремлялись к нему, чтобы пожать руку, взять автограф или сфотографироваться. Вождь никому не отказывал в общении: расписывался на проездных в метро, фотографировался в обнимку с молодежью и пожимал руки млеющим от счастья рядовым сторонникам партии. Охрана, конечно, оттирала от него толпу, но как-то не активно, не так, как охрана других политических лидеров. При желании к Вождю всегда можно было прорваться и обратить на себя его внимание.

Филатов не знал больше никого, кто так мастерски выступал бы на митингах. Он видел многих, но все они были лишь бледной тенью Вождя, который мог говорить словно Фидель в его лучшие годы — часами. Вождь рассуждал об известных всем фактах, но его речам внимали, словно откровениям. Глядя на него, Филатов понял, что важно не что говорить, а как говорить. Важна харизма и ощущение внутренней силы оратора. Нужно показать толпе, что ты точно знаешь, что делать и как делать. Никаких сомнений на этот счет у тебя нет и быть не может. Тогда тебя всегда будут принимать словно мессию.